Громкие стоны взмывали вверх и кружили в воздухе, распаляя и без того разгоряченное воображение. Максимилиан сжал руками ягодицы, один палец скользнул дальше и нащупал ажурную звёздочку, мягко надавливая на неё. А второй рукой мужчина направил бёдра девушки, вынуждая её скользнуть к нему ещё теснее, прижаться и тереться, насаживаясь на язык, врывающийся во влажную глубину всё быстрее и быстрее. Тело под напором умелой ласки вытягивалось и начинало мелко дрожать и звенеть. Все звуки словно прекратили своё существование или отодвинулись так далеко, что их не было слышно вовсе. Остались только яркие всполохи удовольствия и экстаз, опустившийся сверху резко и быстро. Бёдра девушки взмыли в последний раз и опустились.

Эмилия скользнула телом по его телу вниз, чтобы ощутить напряжённую до предела мужскую плоть с подрагивающей каплей жемчуга на конце. Она приподнялась и немного подразнила мужчину, едва касаясь плоти влажным лоном. Сильное нажатие на поясницу, вынуждающее девушку опуститься и заполнить себя – им, до предела. Она замерла на мгновение, смакуя небывалое ощущение наполненности, распознавая пульсацию вокруг его плоти, чувствуя ответную дрожь его желания. Слишком остро и вкусно, чтобы сдержаться от волнующих движений вверх и вниз, каждое из которых по-своему чудесно. От них становится невыносимо жарко и сердце колотится, как у пойманного в силки зайца. От ритма, заданного изначально, не остаётся практически ничего – движения ускоряются непроизвольно, сами по себе. Тело отметает рассудок прочь и перехватывает руководство балом. Оно – дирижёр оркестра, играющего невыразимо прекрасную и чувственную мелодию, понятную только двоим, соединившимся в страстном порыве. Финальный аккорд звучит особенно громко и ещё долго звенит в окружающей тишине дрожью тел, покрытых любовной испариной.

Эмилия обессилено сползла вниз, приникая к груди Максимилиана, вцепилась в его широкие плечи руками. Мир раскачивался перед глазами.

– Держи меня, я падаю.

– Ты не упадёшь, я тебе не позволю…