причин трений между Маргаритой и ее дочерью были большие расходы двора Жанны, которые мать сочла «неоправданными», как она написала управляющему финансами Жанны.

Новый король Генрих II избавил Маргариту от финансовых проблем, но писал о ней пренебрежительно «моя добрая старая тетя». При торжественном вступлении нового короля в Лион Маргарита Наваррская, которая некогда гордилась своим местом в каждой процессии, оказалась обязана Екатерине Медичи за приглашение в ее карету. («Я сопереживаю вашему затруднительному положению, поскольку всегда знала, что вы сопереживали мне», – написала ей Екатерина.) Екатерина теперь, разумеется, стала королевой Франции.

Смерть мужчин в нашей истории слишком часто несла резкие изменения, к лучшему или к худшему, для их женщин. В Англии, как и во Франции, дочерям Генриха VIII (а также его вдове) пришлось приспосабливаться к новым веяниям. Последствия смерти могущественных королей разбегались как круги от брошенного в пруд камня. Их почувствуют даже в Шотландии, пусть даже на несколько предстоящих лет судьба Шотландии будет теснее связана с Францией.

Кончина Генриха VIII не положила конец «Грубому ухаживанию», в результате которого в сентябре 1547 года шотландцы даже понесли ужасное поражение в битве при Пинки-Клей. Реально опасаясь, что англичане могут похитить маленькую королеву Марию, Мария де Гиз обдумывала предложение нового короля Генриха II обручить четырехлетнюю королеву Шотландии с его трехлетним сыном, дофином Франциском, и растить девочку во Франции. План согласовали, и 7 августа 1548 года в сопровождении многочисленной шотландской свиты (включавшей ее знаменитых сверстниц и будущих фрейлин «четырех Марий») маленькая королева Шотландии отплыла во Францию, которая, как предполагалось, станет ее будущим королевством.

29

Компромиссы

Франция, 1548–1550 гг.

Можно сказать, всем в те годы приходилось искать компромиссы. В Шотландии Мария де Гиз, разумеется, была вынуждена разбираться с фактами практической политики. Лишь через два года, в 1550 году, когда между Англией и Францией был заключен мирный договор (который включал Шотландию), Мария смогла возвратиться во Францию на продолжительное время. Ей очень повезло: она могла больше никогда не увидеть свою дочь.

Английский посол при французском дворе писал, что деятельность Марии в Шотландии «ценят настолько высоко, что при этом дворе из нее сделали богиню». Предлагалось заменить шотландского правителя Аррана французским губернатором, который бы предоставил Марии возможность спокойно отойти от дел, но в одном из сообщений говорится, что она пошла к Генриху и объявила, что желает сама править Шотландией.

Во время пребывания во Франции у нее случилось большое горе: она потеряла единственного сына, с которым так недавно воссоединилась, молодого герцога де Лонгвиля. До нее также дошли слухи о заговоре с целью отравить ее маленькую дочь, королеву Шотландии. «Должно быть, наш Господь желает видеть меня среди своих избранных, если столь часто поражает меня такими печалями», – писала она своей матери Антуанетте. Однако Мария приготовилась возвращаться в Шотландию, понимая, где находится ее будущее.

Тем временем маленькая королева Шотландии счастливо росла при французском дворе. Шотландскую свиту, с которой она прибыла во Францию, почти полностью отправили обратно. Французы жаловались, что шотландцы грубые и грязные, даже четырех Марий отправили на обучение в монастырь неподалеку от Пуасси, поскольку королеву Марию необходимо было сделать как можно более похожей на француженку. И она оказалась в доброжелательной обстановке. Генрих II и его супруга Екатерина Медичи были любящими родителями, постоянно просили отчеты и портреты, когда находились вдали от своих детей, в число которых теперь включили и Марию. Сохранились записи о бесконечной череде домашних животных, которых приносили в детскую, – мастифах и даже медвежонке, а также о том, что Мария, когда подросла, вместе со своей свитой с удовольствием занимается кулинарией.

Она делила спальню с Елизаветой, старшей дочерью Екатерины и Генриха. Король часто писал Марии де Гиз о «новостях нашего маленького семейства». Что еще важнее, Мария и французские принцессы обучались по той же программе, что и дофин Франциск: они изучали историю и ораторское искусство, иностранные языки и поэзию.

С самого начала прилагались усилия, чтобы заронить чувство взаимной любви в дофине и его будущей невесте, а в Марии, которая была немного старше и заметно сильнее, еще и стремление оберегать другого. К тому же заботливо воздавали должное королевскому статусу Марии. Генрих II был очарован своей будущей невесткой и писал, что «она должна иметь приоритет над моими дочерьми, поскольку брак между ней и моим сыном определен и оговорен; а кроме этого, она уже коронованная королева».

Оценивая прошедшие события, очень заманчиво оглянуться на детство Марии Стюарт и задаться вопросом, что же в ее воспитании так явно не позволило научить королеву править. Мария приехала в страну с долгой традицией женского правления, пусть Екатерина Медичи еще не заняла подобающего места, и из страны, где ее мать уже являлась главным игроком. Однако сам по себе вопрос может вводить в заблуждение, и ответ лежит в характере Марии и касается того, чему невозможно сознательно научить. Предметы, в которых особенно преуспевала Мария, – это вышивание (в будущем она часто будет сидеть за вышиванием во время заседаний шотландского совета) и танцы. Ее учили тому, что считалось навыками управления, но она так никогда и не научилась управлять эмоциями, чувствовать опасность и осознавать возможности. Предполагалось, что она проживет свою жизнь скорее королевой-консортом Франции, чем правительницей Шотландии, и сложно не понять, что, с огромным риском для Марии, именно эти ожидания сформировали ее характер.

Слишком легко предположить, что раннее осознание Марией Стюарт собственного статуса стало источником напряженности между ней и Екатериной Медичи. Такое предположение возникает из сплетни, будто Мария говорила о Екатерине как о дочке торговца. Однако это в значительной степени работа фантазии, ищущей в прошлом истоки последующего конфликта Екатерины с родственниками Марии Гизами. Невозможно предполагать, что Екатерина относилась к ребенку с постоянной враждебностью. В любом случае Екатерина, должно быть, в основном была поглощена своими бесконечными беременностями: она за 12 лет родила десять детей, а в родах ей помогала любовница Генриха Диана де Пуатье.

В первые годы правления супруга Екатерина Медичи обнаружила, что ее новый титул никак не поможет ей поколебать зависимость мужа от его любовницы. Много лет спустя в письме по поводу семейных проблем ее дочери Марго Екатерина написала, что «хорошо принимала» Диану только ради Генриха II, «потому что ни одной женщине, любящей своего мужа, никогда не удавалось полюбить его шлюху». В должности общего руководителя воспитанием королевских детей Диана играла значимую роль в жизни маленькой королевы Марии. Однако с течением правления Генриха влияние Дианы, по-видимому, стало сокращаться, тогда как у Екатерины Медичи все происходило прямо противоположным образом.

В начале 1550-х годов один наблюдатель отметил, что король теперь относится к своей супруге