Так вот, почему он не приходил. А я-то дурочка…

– Не приближайся.

Теплая встреча. Первое слово, и сразу приказ.

– Ты мной больше не командуешь.

– Я опасен.

– Ты всегда опасен.

Дварт встал у стены, будто желая, чтобы я просочилась мимо, чтобы обогнула его по широкой дуге. Напряженные жилы, ладони прижаты к стене – я еще никогда не видела, чтобы он так старательно контролировал себя.

Я же приближалась. Вопреки предупреждению в его глазах, вопреки тому, что за синими человеческими скрывались черные звериные вертикальные зрачки.

– Эра…

– Просто стой. Просто не мешай мне. Раз ты такой нерешительный.

– Нерешительный? – слово-вопрос. Приговор. Решение о деактивации объекта, печать сверху.

– Просто. Стой. Не касайся меня.

Это мое время. И я сделала то, что хотела очень давно – опустилась возле него на колени, потянула вниз тонкие мягкие штаны. Меня моментально обдало волной чужого шторма. Вселенная действительно подернулась рябью, напряглись лежащие на стене руки – сегодня он, наверное, сдерет с нее штукатурку.

Трусов не было. Только он – толстый, красивый, скрипящий чистотой член. Многократно наливавшийся сегодня и многократно остуженный. Иди ко мне, лапочка. Такой большой, такой толстый, великолепный – я мечтала его увидеть, и да, я «очаровалась».

Не обращая внимания на то, что воздух вокруг меня ведет от мощи, лизнула головку, втянула ее в рот – такую выпуклую, такую теплую, заполнившую собой вдруг все. Моментально вскипел во мне впрыснутый не единожды «газ» Кайда, собственная голова пошла кругом, сознание вздрогнуло…

Вот оно, то, чего мне хотелось. Контакта. Не важно, каким образом, как… И как вообще должны по логике развиваться отношения. Логика закончилась.

Осталась лишь дурманящая мощь самого сильного и желаемого мной самца на свете, его хриплое дыхание, жар. Мои ладони на его налившемся органе, моя слюна, ускоряющиеся движения, нарастающая до безумия похоть, желание, чтобы в меня брызнула моя победа и его первое поражение. Один оргазм на том балконе в Каталоне. Сейчас будет еще один – в Лоррейне. Треснет от невидимой силы стена, раскрошится на куски время, между нами выровняется равновесие, недолгая и очень хрупкая, судя по его зрачкам, ничья.

Этим красивым, воистину достойным остального тела, пенисом – уже стальным, налитым, – я буду наслаждаться со всем вырвавшимся из меня наружу желанием, всей чувственностью, всей нимфоманской дурью.

Я пришла взять свое.

И уходила, спустя несколько самых горячих минут своей жизни, едва разбирая дорогу. С все еще скользкими ладонями, триумфальным вкусом на своем языке, оставив позади поврежденный шелк стены и многообещающий рык, до сих пор летящий сквозь пространство.

* * *

(Kings & Creatures feat. Aeph – Occult)

Я еще не успела включить дома свет, так и стояла в темноте, пребывала в эйфорическом подвешенном состоянии, лишь глотнула из стоящего на столе стакана воды. Погруженные во мрак комнаты, свет от уличного фонаря в окно.

Когда он пришел.

Он впервые пришел. По-настоящему. Не для того, чтобы поговорить и уйти, он пришел. Как тот, кто входит на твою территорию и жизнь, и уже не уйдет из нее бесследно, кто возьмет то, что очень давно хотел. По полной.

И почему-то был иначе одет – в черные джинсы, черную футболку. «Как охотник, – подумала я, – он выглядит как охотник».

– Ты меня ждала, – подытожил тихо, спокойно, – я уже здесь.

Двинулся навстречу, и я впервые инстинктивно начала отступать. Дварт, совсем как тогда, в нашу первую встречу, заполнял собой пространство: мой дом, мой воздух, мои внутренности. Создатель мне в помощь, но я слышала его размеренный пульс, его дыхание.

– Я хотел начать все медленно, – пояснил почти с сожалением, – но ты сняла предохранитель.

– Давай… медленно… – попросила зачем-то.

– Поздно. Пришло время начинать наш второй с тобой процесс адаптации. Длиною в жизнь. Готова?

Недавно у себя в квартире он просто «позволил» мне взять бразды правления в собственные руки, теперь он их забрал. Я впервые ощущала его без щитов, расползающимся по каждому сантиметру гостиной. Кайд был силен, он был почти страшен. Неумолимый, жесткий, совершенно несгибаемый, как ни проси.

Подошел вплотную, когда я коснулась спиной стены.

– Ты же хотела принять меня полностью, – шепнул в губы, – начинай.

С ним невозможно было не начинать. Он был не просто господином, он был маньяком, а меня скручивал синдром обреченной на любовь жертвы. Хотелось отдать все и на все согласиться; исчезала воля, менялась на чистый лист – я уже чувствовала это когда-то давно, но тогда был лишь отголосок. Били по телу одна за другой волны, на этот раз сладкие, вскипал героин в крови.

Тогда на балконе его губы были нежными, почти невесомыми, но не в этот раз. Они ласкали и сейчас, только иначе, с тем нужным правильным напором, от которого мысли прощально машут рукой – все, мы пошли, оставайся.

– Ты сказала мне «да», Эра, – жаркий шепот на ухо. И ощущение, что приведение приговора в исполнение началось.

Дорожка из касаний по шее; на пояс моих хлопковых штанов легли с двух сторон его пальцы, одновременно с этим прошило понимание – бороться бессмысленно, бесполезно. Штаны сползали неспешно, со смаком, опускалось вместе с ними и его лицо, пока не оказалось на уровне моего обнаженного лобка. Нежный поцелуй прямо в кожу над клитором – такой ласковый, каким одаряют в щеку священники, приветствуя вступившую в ряды монастыря монашку. Секунда любования. Затем Кайд поднялся и довольно жестко развернул меня лицом к стене, на шею ощутимым захватом легла его рука, пресекла любое мое движение. Сзади прижалось горячее и твердое мужское тело – когда он успел снять джинсы? Ах да, ему же хватит моргания глаза, чтобы сменить одну реальность на другую – в одной он одет, в другой уже обнажен. Дварт не человек, он страшен по сути, я видела его изнутри, однако видела мало и лишь теперь начала понимать, с кем связалась. Несмотря на ощущение, что распята за крылья, как бабочка, я мысленно трепыхнулась. И сразу услышала:

– Поздно. Не двигайся. Привыкай.

Он просто стоял, прижавшись, просто держал за шею. Он давал к себе привыкнуть. Потому что в тот момент, когда он, казалось бы, ничего не делал, он вливался в мою каждую клетку, вытеснял из меня же меня, он уже входил. Мучитель в прямом смысле, знающий, что жертва не сбежит, но хоть развернуться, посмотреть…

– Нет.

«Не смотри мне сейчас в глаза».

Попросил, не приказал, но попросил так, что стало ясно – нельзя. Всего будет слишком много, я даже после адаптации не сразу ко всему готова.