недопонимания из-за амулета антимагии и обиды этого скотоложца на то, что у меня есть девушка!

Теперь мы подрались и даже тут я подставил его, умудрившись свалить вину за погром на его спину и плечи, с которых сняли плоть, а кровь брызгала так, что залила все песчаные барханы на дюжину метров вокруг. А уж как он орал!..

Все мы смотрели на эту экзекуцию. Смотрели на то, что происходит с человеком, который не умеет правильно оценивать обстановку. На человека, которого я, по сути, спровоцировал и оговорил, а другие предпочли не влезать. На то, как его плоть терзают те, кого он обязался защищать. На того, кого предали все остальные. Ни наблюдатель, ни я, ни Люмия или Каратон — никто не сказал и слова в защиту деревенского олуха. И ладно я — мы враждуем. Ладно Люмия — она моя вторая половинка и смотрит туда, куда и я. Но почему промолчал Хродбер? Неужели он и правда не заметил, что я первый начал использовать магию⁈ И даже если «да», то я не верю, что этот человек не мог договориться об отмене наказания — всё-таки Дризз уже доказал, что в случае нужды умеет грамотно вести переговоры. Проблема была в том, что он этого не желал почти никогда и рот, казалось, открывал лишь в случае серьёзной нужды.

Ну и Каратон… целитель, который забился в раковину жалости к себе, до сих пор ходя с таким лицом, будто бы его любимую девушку жестоко убили прямо на его глазах. Хотя погодите… ха-ха-ха! Ладно-ладно, маленькая шутка, сугубо для поднятия настроения!

Тьфу! Каратон, конечно, вроде бы, теперь не помышляет о самоубийстве, но и на других теперь стал цинично плевать через губу. Не удивлюсь, если он таким вот образом посчитал, что мстит Ресмону за какие-то мнимые обиды. Пропащий человек! Это было понятно ещё в тот момент, когда он отказался от лечения в таверне, после выхода из тюрьмы.

— Можно ли сказать, что Ресмон стал мучеником, который принял на себя грехи всего рода людского? — философски, но с хорошей долей ехидства, произнёс я, когда экзекуция окончилась и бессознательного парня начали снимать с импровизированной дыбы.

Дризз почти сразу потащил Каратона в шатёр, куда отволокли здоровяка, а я задержался с девушкой.

— Кирин? — приподняла Люмия брови, недоуменно на меня посмотрев.

— Этот человек потерял возможность быть своим рядом с нашим костром, — приобняв её за плечи, поучительно произнёс я. — Прошу, старайся избегать его и не становись к нему спиной. Через тебя этот дурак может попытаться навредить мне.

Она провела языком по губам, будто бы желая возразить, но передумав в последний момент. Радует. Люмия не была глупой, она знала, как работают человеческие сердца.

— У меня есть твой амулет защиты, — сказала девушка.

— Думаю, лучше будет взять кое-что ещё, — задумчиво кивнул я, а потом передал ей Огненную сферу, объяснив, что она крепче, чем кажется. — Мне ведь не улыбается, чтобы стекло однажды треснуло по столь банальной причине, как случайное падение на землю? — пожал я плечами. — Однако, разбить его, тем не менее, можно. Стоит лишь хорошенько ударить.

Далее я показал Люмии, как управлять артефактом, создавая волны огня. Стихии у неё были: молния и вода (слабая, второстепенная), так что дополнительная была не лишней. Я, немного подумав, тоже нацепил себе на руку сферу, став носить её как тот маг, встреченный мною в поместье Кольшеров, когда я толкнул его и всячески оскорблял. Оказалось, даже не зря! Он ведь был из ренегатов, которые, к тому же, работали на Челефи. Вот какой я продуманный, уже в то время понимал, сколь мерзкий верс попался на моём пути.

С Ресмоном после той прилюдной порки, мы более не общались. Он вообще полностью замкнулся, предпочитая кидать на меня взгляды, полные холодной злобы и отмалчиваться, даже когда вся компания собиралась вместе. А такое в последнее время происходило всё чаще и чаще. Причина проста: нападения лафтетаров не прекращались. Эти сучьи дети обстреливали верблюдов из ружей и мушкетов, истребляя наш транспорт. Перехватывали разведчиков, жестоко их убивая, а потом подбрасывая трупы на пути следования каравана. Травили немногие оазисы, которые встречались по пути (из чудом незасыпанных бурей) и распугивали из них редкую пустынную живность, типа ящериц, змей, тушканчиков и разных птиц.

— Зачем они это делают? — откровенно не понимал я, спросив у Дризза, как у более опытного в военном вопросе, когда мы сидели в одной повозке. — Это ведь их оазисы, пустынные!

Поначалу, не зная о проблеме, более сотни человек, испивших воды, уже через пару часов слегли с сильнейшим отравлением. Спасти удалось лишь десяток, хоть лечить бросился не только Каратон, но и я с Люмией (остальные маги были чисто боевиками или неспособными к лечению, как один поротый баран).

Конечно, сильной нужды в воде не было, ибо волшебники могли создавать её чуть ли не движением руки, но то надо было идти к магу и просить его, либо организовывать пополнение запасов в виде целого мероприятия, а тут: привычный оазис… Это и стало причиной частичного успеха пустынных разбойников.

— Вода ведь не стоячая, — ответил Хродбер. — Через неделю-две полностью очистится. А у нас, как видишь, произошли потери. Причём весьма солидные.

За всё время столкновений с врагом, у нас погибло более семидесяти наёмников и почти полторы сотни гражданских (если считать отравившихся). Цифры довольно внушительные, учитывая, что мы не прошли ещё даже пятой части всего пути.

Теперь, как и приказывал Дризз, каждую ночь, во время движения каравана, арьергард охранял кто-то из нас, в то время как трио боевых магов Шимара распределились по флангам и авангарду. Таким образом караван имел волшебника со всех сторон света, что и правда помогало во время нападений.

Не знаю, как остальные, ибо не спрашивал ни Каратона, ни Ресмона, но и я, и Люмия во время караула сразу же активировали охранный артефакт, который создавал вокруг тела динамический барьер. Его преимущество состояло в том, что не нужно было постоянно сосредотачиваться на спокойствии и образе барьера во время пути. В ином случае, проблема возлагалась бы на разум мага, что, конечно, тоже вполне себе реально, но… стоит, сука, на краткий миг отвлечься и барьер легко мог исчезнуть! И как назло именно в этот момент напал бы враг, открывая огонь!

Ну его… риск этот. Поэтому артефакты спасали. Конечно, я не имел