–Секунду, Саня,– останавливаю товарища, наблюдая за компанией сквозь деревья и зелёную пелену кустов.

Вижу, как молодой, но уже потасканный и седой парень в надвинутой на лоб кепочке лезет в карман. В исцарапанной грязной ладони мелькает серебристое лезвие выкидного ножа. Ашот быстро отпрыгивает в сторону. В ладони армянина щелкает, раскладываясь и угрожающе блеснув стальным шариком, телескопическая дубинка.

–Пошли,– выдыхаю я, нащупывая пугач на поясе под мастеркой «адидас».

Саня, оскалившись, клацает выкидухой, выбрасывая клинок. Десантник перехватывает в руку завёрнутый в кулёк и газеты туристический топорик. И мы втроём рванулись, ломая ветки кустов, навстречу растерянно обернувшимся бандитам.

Ашот среагировал молниеносно. Взлетевшая дубинка обрушилась на запястье обернувшегося седого. Парень взвывает, дергаясь и хватаясь за повреждённую руку. Выкидушка, мелькнув сталью клинка, перекувыркнулась и полетела в пыль.

Второй, высокий сутулый парень в модной красно-белой рубашке, отпрыгивает назад, лихорадочно надевая на пальцы пластинку железного кастета. Олег, забравший влево, смачно всаживает обухом топора по открытым рёбрам, а я с другой стороны добавляю рукоятью пистолета по голове. Сутулый, глухо застонав, мешком валится на землю.

Третий перестаёт тянуть руки к поясу и испуганно отшатывается, увидев направленное на него дуло пистолета, примирительно подняв вверх ладони. Но раздухарившийся Санёк, размахнувшись по-футбольному стопой, пробивает пенальти между ног «вратарю». Тот, всхлипнув, сгибается и хватается руками за свои «сокровища». А обозлённый нападением Ашот добавляет дубинкой по башке, заставляя шпанюка уткнуться носом в пыль.

Седой неожиданно с силой толкает замахнувшегося для нового удара армянина. Ашот летит под ноги Саньку. Образуется куча мала.

Десантник перепрыгивает через барахтающихся парней и засаживает обухом топора по корпусу отморозка. Седой мастерски уходит от удара, мягко опрокидываясь спиной на землю, пинает ногой Олега, отбрасывая его назад, переворачивается на бок, отталкивается рукой от земли и пробует дать деру. Хорошая, но неудачная попытка. Я врезаюсь в него с разбега, вышибая дыхание и вбивая бандита в широкий ствол дуба. Чуть отстраняюсь от хватающего ртом воздух седого и от души засаживаю ему рукоятью пистолета в голову. По лбу оглушённого отморозка ручейком стекают капли крови, а дуло жёстко упирается в горло.

Краем глаза контролирую окружающую обстановку, не забывая о своём противнике.

Ашот и десантник мощными ударами ног добивают стонущих сявок. Опытный Санёк, оценив бесчувственные тушки вырубленных отморозков, останавливает парней.

Убедившись, что у товарищей всё в порядке, возвращаюсь к разговору с седым.

Бандит находится в состоянии грогги и смотрит на меня затуманенными глазами.

–Ну что, завалить тебя, козла?– криво ухмыляюсь я, усиливая давление ствола на горло.

Седой выплывает из «нирваны». Туман в зрачках сменяется осмысленным выражением.

–Не надо,– бормочет бандит. Он держится за разбитую голову и с ужасом смотрит на меня.

–Не буду,– обещаю я и тут же добавляю, чтобы ему жизнь малиной не казалась.– Пока.

–Чего ты хочешь?– Седой стирает ладонью кровавые дорожки со лба.

–От тебя?– ухмыльнулся я.– Уже ничего. Только на пару вопросов ответь. Хотя можешь и промолчать. Но тогда не обижайся.

–Спрашивай,– обречённо выдохнул бандит.

–Вы по гоп-стопу постоянно промышляете или барыжничаете потихоньку, увидели жирненького карася и решили его распотрошить?

–Первое.– Седой держится за разбитую голову и настороженно наблюдает за мной.– Нам Алёшка Комар скидывает таких лохов. Бывает, к нему подходят фраера с баблом, желающие хорошо прикупиться. Так он их на нас переводит, особенно если лохи приезжие. А там вся схема отработана. Предлагаем пройтись недалеко, чтобы показать товар, и раздеваем лоха.

–Вас же предупреждали, что парень не один?

–Да мало ли кто о чём базарит,– кривится парень. Он пошатывается и, чтобы устоять, опирается рукой о ствол дерева.– Видно же было, что лох, да ещё и не местный.

–Плохое у тебя зрение,– усмехнулся я.

–Да я уже понял,– бурчит седой, стараясь не встречаться со мной взглядом.

–Ты понял, что мы люди непростые?– уточняю у отморозка.

–Понял,– согласился бандит, стреляя взглядом в мои пальцы, «украшенные» татуировками перстней.

–Сейчас мы с тобой разойдёмся краями. Без взаимных предъяв. Хотя вы, пацаны, конкретно накосячили.

–Слушай, вы вроде бродяги правильные,– оживился седой, поняв, что добивать его не будут.– Так чего за барыгу мазу тянете?

–Того, что барыга, как ты выразился, из одной серьёзной семьи. Правильной. Многим жуликам она помогла. А джинсы покупает он по нашей просьбе. Поэтому мы его и страхуем, чтобы проблем не было.

–Так подкатили бы к нам напрямую, проблем бы не было,– бубнит седой.– На хера такой цирк устраивать?

–Цирк вы устроили, когда нашего человека жомкнуть попытались,– обрываю бандита.– А что касается подкатить. На вашем рынке много ушей и глаз ментовских и гэбэшных, а мы светиться не хотим. Кстати, ты что, мне аккуратно предъяву кинул? Так мы в своём праве. Можем вопрос решить через старших. Разберём ситуацию, есть люди серьёзные, которые за нас слово скажут. И вообще, чего я перед тобой распинаюсь? Может, загрузить тебя за косяк? Или добавить ещё по-братски, чтобы не борзел и глупые вопросы не задавал?

–Не надо,– бурчит парень, отводя глаза,– замяли. Мы без претензий. Ошибочка вышла.

–Ладно,– великодушно машу рукой.– Проехали. Иди своих откачивай.

–Уходим, парни,– поворачиваюсь к ребятам.– Нам здесь больше делать нечего.

Парни подбирают кастет и выкидушку и трусцой бегут за мной к машине, оставив седого разбираться с вырубленными товарищами.

Когда выехали с Молдаванки, Санёк начал задавать вопросы.

–Миха, а зачем ты с ним вообще базарил? Дали по голове, ушли – и всё. На фига эти порожняки?

–Мы в Одессе будем ещё некоторое время, пока не решим проблему,– терпеливо объясняю товарищу.– Возможно, нас никто искать не будет. А может, наоборот. Эти пацаны хай поднимут, начнут нас вылавливать. Подключат местную шпану. Как думаешь, реальный вариант?

–Реальный,– признаёт Саша.

–Вот и смотри. Сейчас мы с седым поговорили. Разъяснили, в чём их косяк. Он, что очень важно, его признал и заявил, что к нам претензий никаких. При свидетелях. Правильно?

–Правильно,– нахмуренное лицо гопника разглаживается.– И после этого предъявить нам уже ничего не сможет.

–Точно,– улыбнулся я.– Мы ещё обозначились как сидявые пацаны. Ашот же предупреждал, что он не один, людей знает, а они, наркоманы хреновы, подумали, что им по ушам ездят, и не обратили на это внимания. Теперь виноваты во всём. А мы их великодушно простили и не стали, в свою очередь, предъявлять. Конфликт исчерпан. А если попробуют поднять тему, так мы кругом правы.