подставляться и снова пострадать. Глядя на его не менее, чем выдающийся послужной список, существовала вполне реальная вероятность, что, если я признаю чувства к Коулу, он воспользуется ими, чтобы выиграть спор. А затем пнет меня под зад, как только все закончится.

Я не была уверена, что смогла бы пережить это.

– Почему парни такие глупые? – проворчала я, направляясь к своему шкафчику.

Оукли принялся оглядываться по сторонам.

– Это риторический вопрос?

– Да… Нет. Не знаю, – огрызнулась я.

Его голубые глаза расширились.

– Кто-то оседлал багровую волну.

– А?

– Акулья неделя.

Он словно говорил на другом языке.

– Черт возьми, Оукли, говори по-английски.

– У тебя месячные! – выкрикнул он.

Все, кто находился в пределах слышимости, остановились, чтобы посмотреть на нас.

– Ты не мог бы использовать слова «красный день календаря» или «критические дни», как нормальный человек? – прошипела я, когда мы подошли к моему шкафчику.

– Их я собирался сказать позже. – Оукли облокотился на соседний шкафчик. – Но, отвечая на твой вопрос, парни не глупые. Просто наши головы не забиты таким количеством мусора, как ваши.

Я ввела пароль от шкафчика.

– Если бы в ваших головах было меньше мусора, вы бы быстрее соображали… или соображали бы в принципе, раз уж на то пошло.

Он покачал головой.

– Ты не понимаешь. У парней другая пирамида потребностей. Или, как мне нравится их называть, три П.

Я замерла.

– Три П?

Оукли стал загибать пальцы.

– Получить деньги, получить провизию – еду там и другие необходимые ве…

– Я знаю, что такое провизия, Оук.

Он одарил меня похотливой улыбкой.

– И самое важное – получить киску. – Парень сморщился. – Если только ты не гей, тогда это другое П.

– Пенис?

– Да, так тоже можно.

Я на секунду задумалась об этих трех П.

– То есть ты говоришь, что парни глупые, поскольку все, что их заботит, это три П?

– Нет, я говорю, что… все парни думают о трех П. Заботит нас множество вещей, нам просто нужно иногда напоминать о них. – Оук указал на парочку, ругавшуюся дальше по коридору. – Взять этих двоих, например. Кейтлин обижается на Дэнни, потому что он напился и переспал с ее подругой на вечеринке у Кристиана на прошедших выходных.

Бедная Кейтлин.

– Не могу сказать, что ее можно за что-то винить, это реально дерьмовый поступок.

Оукли поднял палец.

– Да, возможно… если бы Кейтлин сказала ему не напиваться и не спать с ее подругами. Но она этого не сделала. То есть это не вина Дэнни. Он и понятия не имел, что для нее это неприемлемо.

Да он, блин, прикалывается.

– Ты серьезно…

– Да. – Он сымитировал движение из каратэ. – Мы существа простые, детка. Если ты хочешь, чтобы мы что-нибудь сделали, ты должна сказать нам. Если ты не хочешь, чтоб мы что-то делали… тебе тоже нужно нам сказать. Мы не читаем мысли.

Раздраженная, я открыла свой шкафчик.

– Я даже не знаю, как реагировать на твою логику.

– Отрицай сколько хочешь, но я прав.

У меня отвисла челюсть, когда я взяла в руки большую, розово-коричневую сумочку от Луи Виттон. На мгновение мне показалось, будто я открыла чужой шкафчик.

– Какого черта?

Оукли присвистнул.

– Ничего себе. Кому-то это обошлось в целое состояние. У Кристалл есть несколько таких, и эти крошки не из дешевых.

– Коул, – прошептала я, вспоминая записку. – С чего бы ему делать это?

– Потому что его сука-бывшая выбросила твою в унитаз, – произнес Коул за моей спиной. – Подумал, тебе пригодилась бы новая.

Пригодилась бы. Моя старая сумка из местного Уолмарта была настолько отвратительна – благодаря купаниям в туалетной воде – что мне пришлось выкинуть ее.

Эта сумка была лучшей и самой дорогой вещью, которую кто-либо дарил мне. И именно поэтому я не могла ее принять.

Я развернулась, чтобы сказать это Коулу в лицо.

– Она прекрасна.

Уголок его рта приподнялся в короткой усмешке.

– Это эксклюзивная колле…

– Забери ее. – Используя знания о мужской логике от Оукли, я добавила: – Я не хочу ее.

Мне не хотелось, чтобы он думал, будто может купить меня. И еще не хотелось, чтобы другие так думали. Это был милый, заботливый жест – за что я была невероятно благодарна – но я не та девушка.

Я никогда не стану той девушкой.

Неважно, сколько сумок купит мне Коул. Я никогда не стану Кейси, Морган или любой другой из сотни девушек, гуляющих по школе с сумками Луи.

Я просто Сойер.

Бедная, занудная, любящая Иисуса толстуха Сойер.

Это все, чем я когда-либо буду.

Глава тридцать шестая

Коул

Я практически уверен – это был первый раз, когда девушка отказывалась от дизайнерской сумки.

– Ты не хочешь ее, – повторил я.

Черт возьми. Бьянка сказала, ей понравится.

Не потрудившись объясниться или даже закрыть свой шкафчик, Сойер пронеслась мимо меня.

– Мне нужно на урок.

Я, ошеломленный, уставился на Оукли.

– Она ее не хочет.

Оукли пожал плечами.

– Что я могу сказать, чувак. Девушки глупые.

Да, но не эта девушка. Что-то не так.

В коридоре практически никого не было, когда я догнал ее.

– Нам нужно поговорить.

– Под поговорить ты подразумеваешь откусить мне голову, как ты сделал это в субботу?

– Поэтому ты не хочешь сумку?

Наверное, я мог бы быть повежливее, но она собиралась отвергнуть меня, что сделало бы ее лицемеркой, поскольку мы оба знали – она меня хочет.

Сойер была набором разных качеств, но лживость – не одно из них.

И