– Зельда! Зельда! Помоги мне!!!

Ни звука в ответ. С трудом передвигая дрожащие ноги, Хайна поплелась к ширме. Зельда была там. Лежала, разметавшись, на своем топчане и тоже не дышала. Хайна взяла подругу за руку, но оторвать руку от постели не смогла. И тут ее накрыло таким ужасом, таким отчаянием, что она не выдержала и зарыдала в голос. Как ни странно, это помогло, и вскоре девочка сумела привести в порядок мысли.

«Если бы они просто умерли, то не стали бы такими… окаменевшими. И не могли же умереть все сразу – полотеры, мойщики, гвардейцы. Это больше похоже на злые чары. Может быть, какой-нибудь Верховный лорд решил отомстить за смерть лорда Региуса и напустил заклятие сразу на всех, кто живет во дворце? А почему тогда оно не подействовало на меня? Может быть, потому что я – сгорнийка, а заклятие наслано на нагорнов? Нет, вряд ли. Зельда говорит, что в мойщики и полотеры чаще берут сгорнов, потому что они очень выносливые и добросовестные. Если бы заклятие не подействовало на них, они бы подняли шум. Наверное, дело в том, что я ведьма… Да, но Лана тоже ведьма, а ее околдовали. Правда, она всегда говорила, что мой Дар не похож на… О Хозяйка! Какая же я глупая! У меня же есть мой Дар, я могу попробовать их исцелить!»

Хайна вернулась к Лане – за нее девочка боялась больше, все-таки бабушка уже совсем старенькая – и сосредоточилась. Медленно потекли минуты. Девочка неотрывно смотрела на язычок пламени в светильнике и старалась ни о чем не думать. Но вот огонек поплыл, удаляясь, и Хайна оказалась в темноте бесконечной пещеры. Перед ней на невидимом возвышении лежала темная фигурка в светящейся оболочке. Точнее, даже в двух оболочках, ибо на фоне золотистого свечения ясно различался тонкий ободок голубого.

Хайна уже знала, что золотистый свет отвечает за жизненные силы человека. Чем шире и ярче светящийся слой, тем больше у человека здоровья. Золотистая оболочка Ланы была не очень яркой, к тому же ее покрывала паутинка трещинок – точно на старой кружке с потрескавшейся глазурью. Но так же, как трещинки на глазури не нарушают целостности кружки, так и паутинка не нарушала цельности светящейся оболочки. Это было ясно, потому что Хайна, как ни вглядывалась, не заметила никаких следов серебристого дымка, который сочился бы наружу, если бы оболочка была повреждена.

Из двух-трех дюжин нагорнов, кого Хайна успела исцелить до своей болезни, голубой ореол окружал только Лану. Девочка пришла к выводу, что это признак Дара нагорнийских целительниц. У вестниц тоже был второй ореол, но другого цвета – нежно-зеленого. По крайней мере именно такой окружал мать и сестру Алмели, на которых Хайна как-то из любопытства взглянула, перенесясь в свою пещеру. Голубое свечение было ровным и довольно ярким, без заметных изъянов.

Понимая, что паутинка тонких черточек на золотистом ореоле для жизни Ланы не опасна, Хайна тем не менее решила ее убрать. Все равно ничего другого ей не оставалось. Ее надежда, что злое заклятие оставляет какие-то следы, которые она сможет увидеть и уничтожить, не оправдалась.

Девочка склонилась над темной фигуркой со светящимися очертаниями и начала водить над ней руками, от которых исходило мощное золотое сияние. Сперва казалось, что справиться с черточками-паутинками будет нетрудно – они исчезали, стоило Хайне «погладить» их два-три раза. Но как только девочка переходила на другое место, уже замазанные черточки начинали проступать снова. Она возвращалась и снова «латала» прежние трещинки, а они, исчезнув, вылезали опять. Хайна с одним только бабушкиным лицом провозилась не меньше получаса, но до конца от паутинки так и не избавилась.

Она выпрямилась на минутку, чтобы отдохнуть, и оцепенела. Из глубины пещеры на нее надвигались два светящихся пятна с черными серединками. Приблизившись, они превратились в два мужских силуэта в ореоле золотистого света.

Хайна перепугалась. До сих пор все силуэты, которые ей доводилось видеть в этой пещере, всегда оставались неподвижными. Здесь только она одна сохраняла способность двигаться и действовать, потому и считала пещеру своей. А выходит, тут есть и другие обитатели? Кто они? Как отнесутся к присутствию Хайны? Не прогонят ли? Не обидят?

В дюжине шагов от нее силуэты остановились словно бы в нерешительности. И тогда Хайна заметила поверх их золотистого ореола какие-то радужные пятна. Присмотревшись, она поняла, что они похожи на обрывки светящейся радужной ленты, прилипшей краями к золотистой оболочке. Может быть, это остатки второго ореола вроде того, что есть у целительниц и вестниц? Тогда он должен означать какой-то Дар. Интересно, какой? И почему этот ореол в таком плачевном состоянии?

Вдруг одна из фигур протянула к девочке руки и заговорила на незнакомом языке. Хайна не разобрала ни слова, но смысл речи тем не менее уловила. Жалобные нотки в голосе говорившего не оставляли сомнений в том, что он просит помощи.

Хайна не раздумывая шагнула навстречу. Единственное, что вызывало у нее сомнения, – можно ли залатать радужный ореол золотым сиянием, исходящим от ее рук? Но, взглянув на них, она увидела, что поверх золотистого начало нарастать радужное свечение. Не колеблясь более, девочка приблизилась к незнакомцу и протянула руки к его голове. Силуэт отпрянул, но тут же подался вперед и склонил голову.

Хайна медленно провела ладонями над макушкой, потом вниз – к шее. Повторила то же движение два или три раза. Получилось! Два радужных клочка срослись в целую полоску. Теперь ее руки двигались быстрее и увереннее. Не прошло и четверти часа, а радужный ореол, окружающий первый силуэт, был полностью восстановлен. Хайна сделала последнее, завершающее движение, обведя сразу весь радужный контур, и отступила на два шага – полюбоваться результатом.

В этот самый миг стоящий перед ней мужчина громко вскрикнул и, прижав руки к груди, упал на колени. Девочка похолодела. Неужели она ему навредила? Но тут он заговорил, горячо и сбивчиво, и у Хайны отлегло от сердца. Слов по-прежнему было не разобрать, да это и не требовалось. Так проникновенно и радостно могла звучать только искренняя благодарность.

Вежливо кивнув, девочка повернулась ко второму силуэту.

Алмель кружила по своему уголку сада уже второй час. По-хорошему ей давно бы следовало отправить посыльного к Кармалу просить об аудиенции, но она никак не могла себя заставить. Очень уж не хотелось приносить возлюбленному дурные вести. По слухам, владыка и без того в ярости.

Алмель проснулась утром с тяжелым сердцем, и первой ее мыслью была мысль о Хайне. Зная по опыту, что предчувствия никогда не обманывают ее, дочь ведьмы сломя голову бросилась к своей воспитаннице. Но вопреки ожиданиям девочка чувствовала себя превосходно, мало того – была страшно горда собой. Увидев поразительно помолодевшую Лану, Алмель решила было, что знает причину этой гордости. Но ошиблась. Вскоре Хайна поведала о своих ночных подвигах, и тяжесть на сердце объяснилась.

Не желая огорчать девочку и пугать Лану, Алмель сослалась на срочное дело и, наплевав на требования этикета, в ужасе побежала к Кармалу. Но истинные размеры катастрофы она оценила только в приемной владыки, где ей сообщили, что пленный злодей маг непостижимым образом исчез из дворца.