— Потому что ты совсем не огорчен!

— А почему я должен быть огорчен? Я выполнил свою работу. Поймал вольнодумца, предателя нашего храма и приговорил к смертной казни. То что Священный орден не способен удержать узника взаперти, это их проблемы. Гарольд Мун не просто еретик, он государственный преступник. Я бы никогда не позволил ему сбежать! Это как минимум не в моих интересах, — серьезным тоном произнес Эдвард.

Словами он отрицал свою причастность, но глаза говорили об обратном. И в голосе слышались слабые ноты притворства, что меня не могло не радовать.

Наверняка было непросто организовать побег такого важного заключенного, из застенков монастыря. Он сидел в одиночной камере, а эта часть тюрьмы надежно охранялась гвардейцами ордена.

Нет, Эдвард не лукавил, пытаясь скрыть правду. Он хотел, чтобы я знала кто освободил Гарольда Муна! Мне стало так легко на душе, словно огромный груз упал с плеч.

Может Король прислушался к моим словам? А может я действительно много значу для него, что он готов пойти на встречу и исполнить мой каприз?

— Эдвард! — я подошла к нему, и обняв за плечи прижалась к его губам. Он ответил крепкими объятиями и долгим страстным поцелуем.

— Виктория, я так рад, что с тобой все хорошо и ты больше не злишься на меня.

— Не злюсь, — прошептала я, крепко и сладко прижавшись к руди любимого мужчины, — Есть только один маленький вопрос.

— Надеюсь не про принцессу Нурей?

Я с недовольством посмотрела на него. В ответ он закатил глаза и тяжело вздохнул.

— Эдвард, вся это ситуация не понятна мне. Если ты ее не любишь, то почему собираешься взять в жены?

— Я же говорил уже, это вынужденный брак. Нас ждет война, а без поддержки мовитанцев мы не сможем одержать победу над Блейном. Этот гад переманил на свою сторону большую часть королевств в нашей долине, создав целое государство.

— Как ты собираешься переправить войско мовитанцев через Средиземскищй залив?

— На кораблях конечно.

— Но ведь у вас нет флота и у мовитанцев тоже.

— Откуда тебе это известно? — взволнованно спросил Эдвард, потеряв в голосе свой уверенный тон и выпустив меня из объятий.

— Лорд Вермонт мне рассказал. А еще он сказал, что ты никогда бы не женился без любви.

— Ах это белобрысый болтун! Бес его побрал, все рассказать тебе! — стиснув зубы, пробубнил Эдвард, — Есть одна веская причина, почему я должен жениться на принцессе. И да, она совсем не связана с военной помощью нашему королевству. Прости сейчас у меня нет времени, я расскажу тебе об этом позже, — Эдвард потянулся к дверной ручке, но я перегородила ему путь, прижавшись к двери.

— Нет уж! Я не выпущу тебя, пока ты мне все не расскажешь!

Король попытался открыть дверь, не обращая на меня внимания.

— Нет не пущу! — в гневе кричала я, еще сильнее прижимаясь к двери, — Чтобы выйти отсюда тебе придется убить меня или все рассказать!

Эдвард усмехнулся.

— Пожалуйста расскажи! Я и так знаю уже много о тебе, разве еще одна маленькая тайна что-то изменит? Я клянусь, я сохраню все в тайне! — умоляла я Эдварда.

— Ты и правда знаешь многое, — грустно сказал Король, взглянув на меня.

— Эдвард, — начала я, но запнулась.

Я хотела сказать, что ему не о чем волноваться. Что он может рассказать мне все что угодно, но вместо этого просто смотрела на него.

Свет из окна так мягко падал на его красивое лицо, и бесконечно черные глаза манили к себе невидимой энергией, разжигая во мне огонь. Всем сердцем я ощущала, что люблю его и в черных глазах Эдварда видела те же чувства ко мне.

— Я люблю тебя!

Неожиданно, эти слова сорвались с моих губ и я в растерянности прижалась к Эдварду, забыв о том, что хотела сказать, и чувствуя лишь дикую дрожь по всему телу.

— И я тебя люблю, — ответил он.

У меня перехватило дыхание от радости и сердце забилось с еще большей силой. Я вновь посмотрела ему в глаза. Они с искренней любовью смотрели на меня.

— На самом деле я собиралась сказать немного другое, — не успела я продолжить, как Эдвард страстно поцеловал меня, и я напрочь забыла обо всем. Сказать, что я была на седьмом небе от счастья — это ничего не сказать. Я никогда еще в жизни не испытывала такого блаженства. Порой мне казалось, что я сплю, и молила Бога, чтобы сон не заканчивался. Так хотелось чтобы этот сладкий поцелуй длился вечность.

— Так что ты хотела сказать? — спросил Эдвард, оторвавшись от моих губ.

— Хмм. Дай-ка вспомнить, — задумалась я, все еще находясь в забытье от переполняющих меня чувств, — Я хотела сказать, что ты можешь рассказать мне все что угодно, потому что ты не безразличен мне и я желаю тебе только хорошего. Я бы никогда не сделала бы того, что может тебе навредить. Ты можешь мне довериться!

Эдвард улыбнулся:

— Хорошо, я расскажу тебе тайну, которую знают, всего лишь несколько человек.

Глава 36

Эдвард поведал мне самую важную тайну в его жизни. Оказалось, что по местным законам он не мог претендовать на трон Солорвуда, а тем более на трон Трехречья. Этот ужасный секрет ему рассказал Сэр Эбенезер, примерно два года тому назад.

Эдвард даже не подозревал, что его мать на самом деле самозванка, выдававшая себя за дочь герцога Баррингтона. Легенда заключалось в том, что дочь герцога Маргарет, в юности сбежала из семьи путешествовать по Средиземским странам, и якобы вернулась через пять лет домой, чтобы отец Эдварда взял ее в жены. На деле, все обстояло немного иначе.

Почти вся семья Баррингтона погибла во время последней эпидемии чумы. Три года болезнь бушевала по всем городам, пока Священный орден не расправился с ведьмами, распространявшими эту заразу.

Остались у герцога, только жена и шестнадцатилетняя дочь Маргарет. Но спустя год его жена умерла от неизвестной болезни, и Баррингтон буквально обезумел. Он начал вести распутную жизнь, пьянствовал, проводя вечера в барделях и тратя деньги на веселье и подарки своим возлюбленным дамам, коих у него было много. Однажды его уличили в любовных связях с одной замужней леди.

В итоге, его дочь решила бросить своего отца, и забрав все ценные вещи, уехала в Мовитанию с каким-то молодым человеком. Герцог Баррингтон лишился всех денег, и ему пришлось продавать земли. Деньги тратились быстрее чем, зарабатывались, и спустя пять лет он остался