свою принцессу! Нет, была еще принцесса, которой он тоже что-то обещал. Принцесса, сходившая от него с ума и возможно, она уже сошла с него окончательно, ведь сколько его не было дома?

— Новый дом, новая жизнь, приятная, легкая жизнь, — продолжал вещать голос.

Сергей вдруг осознал, что это первый образец техники, который он увидел в Мачу-Пикчу. Жизнь храмового города была сурова и аскетична, заполнена кровью, жертвоприношениями и молитвами, ну и все. Никаких магофонов, маботов, чудес современной цивилизации!

Сергей усилил в себе желание вернуться к ним, серая хмарь чуть отступила. Маг, вдруг понял он, не зря его посадили сюда. Дополнительное усиление, чтобы спали защиты разума, раскрылись навстречу воздействию гипнотического голоса, чтобы установки оттуда отпечатались в его сознании. Чтобы потом достаточно было чуть толкнуть, и он добровольно вспорол себе живот, стремясь добраться до магического ядра и оборвать страдания.

— Мать-Магия зовет тебя к себе, иначе она не выбрала бы тебя любимцем.

Сергея словно ожгло изнутри, как будто он проглотил огня и водки. Огонь покатился по жилам, выжигая дурь, отрезвляя. Он с трудом подавил желание рассмеяться громко, издевательски, хлопая себя по животу и ногам. О, он отлично помнил, зачем Мать-Магия выбрала его любимцем! Сергей ухватился за это ощущение, усилил огонь, при этом продолжая притворяться ослабленным и податливым.

Хмарь отступила окончательно, и он мысленно покрутил головой. Нет, те кто надиктовывал запись, не могли знать об этом эпизоде его прошлого, но все равно промашка вышла впечатляющей! Бороться, бороться, теперь Сергей видел, что у него остался только один выход. Принести себя в жертву, но частично, все же попробовав достучаться до Матери-Магии, пускай и ценой еще жизней, вдобавок к потраченным трем сотням.

Дать бой в храме, сорвать ритуал и пробиться силой или умереть, пытаясь.

— Единственный выход — вознестись к ней на небеса, прервать земные страдания, которых ты не заслужил.

Сергей снова подавил желание рассмеяться горько и злобно. Давить на такое? И самое противное, сработало бы, будь он и правда в том подавленном и сумеречном состоянии, в которое его старательно пытались загнать.

Новая жидкая каша и снова ритуал в храме Матери, в этот раз с нашептывающим в ухо голосом. Сергей стоял, покачиваясь, делая вид, что сломлен окончательно, а сам смотрел и запоминал, прикидывал. Завтра, только завтра у него будет шанс, когда он будет не под прицелом десятка магов, с ножом в руке, почти свободный и прямо на алтаре, посвященном Матери.

Молчаливая молитва ей, усиленная алтарем и кровью, иначе не услышит. Упирать на другое, на миссию против Гамильтона, хотя в глубине души Сергей все равно ощущал слабость и отчаяние. Что ей он? Призовет себе нового, выберет и пошлет. Редкость дара магии времени, откатов, да, возможно она не захочет терять все уже проделанное. Да, Сергей не добился ничего, ну так и остальные посланцы не преуспели, а он почти стал императором Британии.

Тем, у кого будет шанс взять Гамильтона за горло.

Сергей покачивался, понимая, что все это звучит слабо и жалко, но ничего иного у него нет.

Еще сдача крови и воздействие магической химией и зельями, снова голос и в этот раз к нему привели Дэбби. Еще проверка, понял Сергей, глядя на одурманенную и накачанную до бровей разными зельями Дэбби. Она сосала механически, под голос, вещающий о блаженстве небес, а Сергей ужасался и сдерживался, дабы она не изрекла вдруг пророчество.

Обошлось.

— Ощути ее величие и присутствие! Возноси ей молитвы! — приказали Сергею.

Он снова стоял коленями в тех выемках на камнях, перед главным алтарем в храме Матери-Магии, и снова думал, что их так и не отмыли от крови. Делал вид, что молится, прикидывая, как будет действовать. Слабость, звон в голове, желание поспать никуда не делись и ему третий раз подносили магнитофон с голосом, уже почти открыто вещающим, что можно отоспаться на том свете.

Дэбби жива, твердил себе Сергей, нужно спасти ее! Дать последний бой, нет, дать бой, но не последний, вот!

— Эй, — раздался вдруг возглас мага-наблюдателя. — Кто зде…

Возглас перешел в хрип и бульканье, и Сергей развернулся стремительно, рванул с места, несмотря на боль и слабость во всем теле. Со стороны, наверное, выглядело совсем не рывком, но какое это имело значение, если он успел? Ударился в ноги второму магу, сбивая прицел и мгновением позже нож-палочка взрезал ему горло, заливая все вокруг, включая самого Сергея кровью.

Люсита, с безумным взором, вздыбленными волосами (без трех косичек, отметил Сергей), порванной и залитой кровью одеждой, облизнула окровавленное лезвие ножа и оскалилась в безумной улыбке.

— Привет, братец, — выдала она хрипло.

Глава 33

Сергей замер, не в силах поверить своим глазам, гадая, не начались ли у него галлюцинации и выдача желаемого за действительное.

— Неужели опоздала? — тихо выдохнула Люсита, делая шаг вперед.

Нож ее пошел вверх, словно собираясь прирезать Сергея.

— Нет, — быстро сказал он, — ты же видела, я помог тебе!

— Да-а-а-а, — выдохнула Люсита.

Сергей снова ощущал ее через связь крови и родства, и понял, что Люсита тоже уже долго не спала. Возможно, и пришла только благодаря тому, что не слишком хорошо соображала — ведь Хранитель ее ощутил, не мог не ощутить.

Но отдавали ли ему приказ поднимать тревогу при виде Люситы? Скорее всего нет. Магические слуги наблюдали, но Люсита была в своем праве резать магов, не так ли? В храме приносились жертвы, слуги не вмешивались, стало быть, могли и не поднять тревоги. Но сообщить? Возможно, этот чертов дядя мог предусмотреть и такое!

— Сними с меня браслеты! — вскинул руки Сергей. — Нужно торопиться!

— Нужно, — оскалилась окровавленными губами Люсита, не торопясь двигаться с места. — Но ты знаешь, ведь дядя Родригес Итанда Юпанки был прав, ты собирался надурить нас всех.

Сергей чуть не взвыл.

— Разве ты не поступила бы также? — спросил он Люситу.

Он старался успокоиться и не мог, чуть ли не приплясывал от нетерпения и желания сорвать с себя браслеты или просто заорать Люсите «что ты медлишь, дура, действуй или нас убьют!» Понимал, что Люсита именно этого и добивается, но ничего поделать с собой не мог — слишком отчаялся, по правде говоря. Даже этот ход с вырезанием куска себя на алтаре был жестом отчаяния, без особой надежды на успех. Да,