на улицы вышли анархисты. В Салониках группа примерно из 30 человек закидала камнями Институт Франции. Участники акции выкрикивали лозунги в поддержку бунтующей французской молодежи. В самой Франции комендантский час продолжал действовать в 30 городах, включая Руан, Ниццу и Марсель. В Париже прошла демонстрация представителей мятежных пригородов против бедности и насилия. За ночь было сожжено 463 автомобиля.

Беспорядки продолжились 12 ноября, а их центр сместился в Лион, Страсбург и Тулузу. Количество сожженных автомобилей – 502. Помимо машин погромщики атаковали школы, магазины, а в Амьене сожгли трансформаторную будку. В городе Карпентрас неустановленные лица бросили две зажигательные бомбы в мечеть. Задержаны 206 человек. Полиция зафиксировала SMS-сообщения и сообщения в Интернете, призывающие к возобновлению беспорядков в Париже, где комендантский час не вводился. Правда, по распоряжению префекта в столице была запрещена розничная продажа горючих жидкостей и перевозка бензина в канистрах. Был также введен запрет на проведение митингов и демонстраций.

В воскресенье 13 ноября началась депортация из Франции иностранных граждан, участвовавших в беспорядках. За ночь было сожжено свыше 300 автомашин. Полиция арестовала 160 человек.

Перелом наступил 14 ноября. И хотя в ночь на 15 ноября было сожжено еще 160 автомобилей, масштаб и накал волнений начал спадать. Бунтующая мусульманская молодежь разошлась по домам. Волнения утихли, словно море после сильного шторма. Режим чрезвычайного положения был продлен на три месяца, но сообщения о беспорядках в новостных лентах постепенно сошли на нет.

* * *

Внешне страна вернулась к нормальной жизни, хотя на самом деле это было не так. Общим местом публикаций о происходившем тогда во Франции было сравнение тех событий с «майской революцией» 1968 года, хотя их причины и природа совершенно различны. Движущей силой горячего мая 1968‑го были студенты парижских вузов, требовавшие улучшения условий жизни и реформы системы образования. К ним присоединились анархисты, троцкисты, маоисты и левые интеллектуалы, попытавшиеся свернуть стихийный студенческий бунт в русло коммунистической революции. Как потом выяснилось, в тех событиях была еще одна движущая сила – ЦРУ, которое пыталось свергнуть президента Шарля де Голля за его антиатлантическую политику и выход Франции в 1966 году из военной структуры НАТО, после чего штаб-квартира альянса переехала из Парижа в Брюссель.

Леворадикальный переворот во Франции не удался. Но прочих целей «студенческой революции» удалось достичь. Была реформирована французская система высшего образования, следствием чего стало дробление Сорбонны – гигантского университета – на 20 автономных подразделений. Были изменены принципы преподавания и качество студенческого быта. Добилось своего и ЦРУ. В конце апреля 1969 года ушел в отставку Шарль де Голль. Формально – за неудачную административную реформу, фактически – за май 1968‑го и удар по НАТО.

Тогдашний конфликт при всей его революционности был поверхностным сотрясением толщи одной субкультуры. Там были все свои. Не случайно многие вожаки и герои той «революции» позже стали преуспевающими политиками и буржуа. Конфликт же, который обнажили события осени 2005 года, гораздо глубже и шире. При всей его внешней криминальной личине это был конфликт цивилизаций в том виде, как его описали Шпенглер, Тойнби и Хантингтон. Конфликт богатого, либерально-индивидуалистического, дряхлеющего и вымирающего Севера и бедного, но биологически сильного, сохранившего природные инстинкты, а потому размножающегося и агрессивного Юга. Особую глубину и драматизм ему придают религиозный аспект и игра на нем экстремистских сил. Хотя, конечно, у тех событий были конкретные социально-экономические, политические и мировоззренческие причины.

* * *

Французское государство при всей его замкнутости, бюрократичности и сегментации с середины XIX века принимало и ассимилировало эмигрантов. Поэтому, когда в начале 1960‑х годов в стране начался научно-технический и промышленный бум, поглотивший местную молодежь, было решено распахнуть двери для мигрантов из бывших французских колоний – из стран Магриба (Алжира, Марокко, Туниса) и черной Африки, так как малоквалифицированных рабочих рук в стране не хватало. Кроме того, крупный бизнес был заинтересован в притоке дешевой рабочей силы, которая повышала конкурентоспособность его продукции. Завоз гастарбайтеров был вынужденной мерой, и ничего страшного в ней нет, если бы не ряд ошибок, допущенных французской властью и обществом.

В мигрантах из арабской и черной Африки коренные французы видели чернорабочих, официантов, уборщиков мусора, мелких торговцев, но никак не квалифицированных промышленных рабочих, инженеров, врачей, адвокатов и менеджеров. Эти люди должны были обслуживать богатые французские города, выполнять дешевую работу. И не более того. Отсюда их «птичьи» политические права и небольшая зарплата, хотя и несравнимо более высокая, чем на их исторической родине. То есть проводилась политика создания и воспроизводства многочисленного слоя деклассированных элементов. А деклассированный элемент психологически неустойчив и легко поддается сторонним влияниям. Это социальная гремучая смесь, и она опасна.

Вторая крупная ошибка была допущена во время президентства Валери Жискара д’Эстена (1974–1981), который был политическим консерватором, но экономическим либералом. и, как истинный либерал, он разрешил мигрантам воссоединение семей и ввоз во Францию многочисленных родственников, что умножило массу деклассированных элементов, которых государство обеспечить работой уже не могло. Для этих людей возвели в пригородах дешевые блочные многоэтажки, дали гражданство, приличные социальные пособия и махнули на них рукой, оставив наедине со своими проблемами и породив отчуждение от французского общества, которое чувствовали уже отцы нынешних погромщиков, а дети и внуки ощущают вдвойне.

Во Франции существуют три категории вида на жительство: карта полноценного француза, карта резидента (прожившего в стране больше 10 лет) и карта пребывания, которую надо возобновлять ежегодно, проходя медицинскую проверку на СПИД и прочее. Обладатели этих карт имеют разные гражданские и политические права, разные социальные пособия и зарплату, хотя все считаются французами. Налицо завуалированная сегрегация, поскольку в две последние категории попадают бывшие граждане и неграждане Франции, выходцы из Северной и черной Африки.

Сегрегация наблюдается и в расселении граждан разного сорта. С середины XIX века французские города расслаивались «по вертикали». Первые этажи зданий занимали магазины и офисы, над ними располагались квартиры богатых жильцов, а наверху (вплоть до чердаков) селились малоимущие граждане, студенты, художники и артистическая богема. Причем для жильцов элитных нижних этажей и «верхотуры» в домах были разные входы. Когда в начале 1960‑х годов во Францию хлынул поощряемый правительством поток мигрантов из бывших французских колоний, то их не стали расселять в городах на верхних этажах зданий, а отвели для них пригороды, где по типовым проектам возвели дешевое многоэтажное жилье.

Со временем пригороды Парижа и других французских городов превратились в мультикультурные гетто, наподобие существовавших когда-то в Европе еврейских гетто или негритянских гетто, кои поныне являются спутниками американских городов. Зарплата их обитателей была втрое ниже, чем у