Вы очень возбуждены, Сергей Владимирович, но для лечения этого недостаточно. Вам пора отдохнуть.

Сергей не успел опомниться и даже обернуться. Бэр сгрёб его в охапку, отнёс в коридор и поместил в бокс, на котором было написано «Сергей Глебов». Ирочка выскочила за ними, но, увидев, что Бэр сделал с её отцом, успокоилась.

— Не волнуйтесь, Ирочка. Ему это просто необходимо. Как ни странно, с вами работать гораздо проще, чем с ним, — он обнял её за плечи.

— Но ведь мы оба не сходим с ума? Мне ведь тоже иногда кажется, что вы паук.

— Вам правильно кажется. Я и есть паук.

Она остановилась, но не сбросила его руку со своих плеч. Он сам убрал руку. Она повернулась к нему лицом.

— Так что же со мной происходит?

— В вас просыпается генетическая память вашего народа.

— А отец?

— Он Харий. Но в нём сейчас вступили в конфликт гены четырёх его земных рождений и матрица Хария. И он испытывает страх. Он боится с детства. Вы, Ирочка, можете ему помочь только абсолютным спокойствием, хотя бы внешним. До сих пор вы держались очень достойно. Продолжайте в том же духе. Не задавайте вопросов. Ответы придут сами собой, или позже на них ответит вам ваш муж.

— А я уже замужем?

— Почти. Лучше угостите меня вашим замечательным бутербродом с тунцом.

Они вернулись в приёмную. За время их отсутствия Зоррикс успел справиться со своими делами, как будто и не исчезал никуда. Мальчишки весело и с аппетитом ели и подкармливали попугая. Хранитель с тревогой посмотрел на Ирочку, но она лучезарно улыбнулась ему в ответ. И в душе у неё не было ни страха, ни борьбы, ни сомнений, ни вопросов. У неё было ощущение, что это её жизнь. А всё, что было до сих пор, был очень длинный сон. И как хорошо, что он, наконец, закончился.

Раздался телефонный звонок. Она взяла трубку. Охранник доложил, что завезли продукты.

— Выгружайте в большой холодильник, — распорядилась она.

Моня сел на её плечо, ласково потерся головкой об её щеку, а потом легонько ущипнул за ухо.

— Что? Опять гости? — смеясь, спросила она.

Все насторожились. Бэр быстро дожевал бутерброд.

— Я провожу.

Он исчез, прихватив при этом последние листики с рисунками.

— Ну и хитёр паук! Сбежал. А мы с братом должны доводить до нужной кондиции Гитиса!

Хранитель строго посмотрел на Владимира.

— Вячеслав Евгеньевич, не нужно так на меня смотреть. Ирочка прекрасно знает, что Бэр — паук. И, как видите, совсем его не боится, более того, находит, что он приятный собеседник. Вы лучше подскажите, что нужно сделать, чтобы у Сергея Глебова поехали мозги, и Ирочка при этом нас не возненавидела.

— А это обязательно: свести с ума моего отца? И зачем это нужно? — встревожено спросила Ирочка, до конца не веря, что Владимир говорит серьёзно.

— К сожалению, в его случае — обязательно, — грустно сказал Зоррикс. — До тех пор, пока доминирует его человеческая сущность, Гитис себя не вспомнит. Сергей Глебов — сильная личность. Он десантник, прошедший афганскую войну и сумевший сохранить свою личность без травм. Он не сошёл с ума после того, что видел, и не стал пьяницей. Мне симпатичны оба: и Гитис, и Сергей Глебов. Я не хочу выбирать!

— Сергей Глебов — мой отец. Я не могу выбирать, — слёзы текли из глаз Ирочки.

— Сергей Глебов — отец Ирочки. Я тоже не могу выбирать, — сказал Хранитель и встал рядом с Ирочкой.

— Вы оставили меня одного, — Владимир растерянно переводил взгляд с одного на другого, но быстро взял себя в руки. Он подошёл к брату и твёрдо сказал: — Я ребёнок. Я не имею права решать судьбу Хария.

Они все были так увлечены решением своих моральных проблем, что не заметили, что ещё в начале разговора из дверей кабинета появились и замерли там четыре фигуры: Нахал и три прекрасные женщины. Поэтому все вздрогнули, когда раздался голос Нахала:

— Браво, братья! Вы достойные дети нашего славного рода. Вы достойны быть Хранителями Канала. Даже мы, его родители, не можем взять на себя этой ответственности. Пусть решает сам.

И в этот момент в комнату медленно вошёл Сергей Глебов. Лицо его было бледным и сосредоточенным. Он внимательно вглядывался в лица всех присутствующих. И было непонятно: то ли он всех узнаёт, то ли не узнаёт никого и даже свою дочь. Он взял стул и снова сел посередине комнаты. Несколько секунд сидел с закрытыми глазами. Потом пристально посмотрел в глаза Владимиру и неожиданно весело сказал:

— Ну что, Вовка, по-моему, я все-таки свихнулся? А ты как думаешь?

— А вдруг я Зоррикс, что тогда?

— Нет. ты Владимир. Ты на несколько секунд старше своего брата. И я это вижу.

Братья молчали. К Сергею подошёл Нахал. Тот даже не шелохнулся. Нахал склонился к одному его уху и что-то прошептал.

— Мама! — воскликнул Сергей.

Тогда Нахал что-то шепнул в другое ухо.

— Отец? — удивление и радость вспыхнули в его лице одновременно.

И вдруг лицо погасло. Сергей Глебов рыдал, горько, трагично и безысходно. Никто его не утешал. Все молча ждали. Наконец, он успокоился. Он ещё несколько минут сидел, не поднимая головы. Потом, не меняя позы, тихо спросил:

— Так кто же всё-таки взломал мою матрицу?

Три фигуры встали перед ним. Две в серых светящихся плащах, а между ними Гитана. Ирочка заметила, что, как только появились эти фигуры в плащах, её рука, на которой было кольцо, сама собой поднялась и произвела какие-то манипуляции в воздухе. Хранитель обнял её за плечи и прижал к себе. А трое хором сказали.

— Мы.

Сидящий на стуле поднял глаза.

— Теперь я понимаю, кто был третьей женой Сергея Глебова, — сказал он после минутного раздумья. Затем он опустился на колени и поклонился. — Приветствую тебя, Мать. И тебя, незнакомый мне Странник. Да. Вы могли это сделать. Но что теперь делать мне? Нас ведь двое. Я не могу убить Сергея Глебова.

— Тебе решать, Гитис, — голос Матери ничего не выражал.

— Моё место на Земле.

— Ну, что ж! Тогда будем снимать печать Сила с мозга Сергея Глебова. Ты готов через это пройти?

— Да, — ответил Гитис.

— Я не слышу Сергея Глебова, — теперь голос Матери был суров и непреклонен.

Ответа не было. И тут появился Бэр. Он бросил на стол пистолет. Звук от удара пистолета о стол в полной тишине прозвучал как выстрел.

— Вот твоя пуля, Сергей. Я не вижу другого выхода.

Бэр протянул руку, разжал кулак. На ладони лежала боевая пуля, а