– Сеньора, сожалею, но вам придется подождать в коридоре!

Роза, как могла, подбадривала Софью.

– Это же пустяковое ранение, – твердила она. – И Макс – здоровый парень, он выкарабкается! Вот увидишь, все образуется!

Софья понимала, что Роза и сама не верит в то, что говорит. Не выдержав, девушка воспользовалась тем, что в коридоре никого не было, и бросилась в ту сторону, куда увезли раненого. Макс, ее любимый Макс, тот самый, что спас ее от смерти и должен был стать ее мужем, лежал на операционном столе. Изо рта у него торчала странная трубка, глаза были закрыты, и медики колдовали над ним.

Замерев у входа, Софья следила за их движениями и ловила каждое слово.

– Сердце не заводится! – крикнул один из врачей.

Другой, видимо, главный, распорядился:

– Это больше не имеет смысла. Дефибрилляция тоже не возымела успеха. Остановите прямой массаж сердца!

– Сделайте же еще что-нибудь! – закричала Софья и метнулась к столу, на котором покоился Макс со вскрытой грудной клеткой.

Медик устало произнес:

– Сеньора, мне очень жаль, но мы сделали все, что было в наших силах. Пациент потерял слишком много крови, если бы вы доставили его к нам раньше, то, не исключено, его удалось бы спасти. Сердце элементарно не хочет работать. Мы ничего поделать не можем.

Удалось бы спасти... Удалось бы... Медсестра, взяв Софью под руку, попыталась вывести ее из палаты, но девушка, оттолкнув ту, простонала:

– Вы хотите сказать... что Макс... что он...

– Время смерти – четыре часа восемнадцать минут, – сказал врач и направился к выходу, стягивая резиновые перчатки. – Сеньора, примите мои самые искренние соболезнования.

– Оставьте меня наедине с ним! – произнесла ровным тоном Софья.

Медсестра ответила:

– Сеньора, я понимаю, в каком вы находитесь состоянии, пройдемте со мной, я сделаю вам тонизирующий чай...

– Оставьте меня наедине с Максом! – выкрикнула Софья.

Она подошла к столу. Макс, ее Макс, был мертв. Она опустилась на колени, положила руку на его лоб, еще теплый, и поняла, что больше не хочет жить. Зачем? Она обрела свободу, но потеряла Макса. В чем теперь будет смысл ее существования?

Она гладила его по щеке, уверяя себя, что Макс спит и через секунду откроет глаза. Слезинка с ресницы девушки упала ему на лоб.

В палату вошла Роза. Обняв Софью за плечи, она сказала:

– Дорогая, ты устала, тебе нужно отдохнуть...

– Я никуда не пойду! – упрямо ответила Софья. – Макс, я опоздала сказать тебе... сказать тебе, что люблю... что люблю тебя! Только тебя!

Внезапно она услышала слабый писк. На кардиомониторе, по которому плыла ровная линия, проскочил слабый импульс. Софья, не веря своим глазам, закричала:

– Боже мой, он ведь жив! Спасите его!

Медсестра выскочила из палаты и привела двух врачей. Софью оттеснили в сторону. Как завороженная, Софья смотрела на монитор, на котором отображалась неровная изломанная линия.

«Макс жив, Макс жив, Макс жив!» – пела ее душа. «Макс жив, Макс жив, Макс жив!» – вторило ей сердце. «Макс жив, Макс жив, Макс жив!» – уверял разум.

– Доктор, скажите... – обратилась она с вопросом к одному из врачей.

Тот, даже не удостоив Софью взглядом, распорядился:

– Сестра, выведите посторонних из операционной!

Роза уговорила Софью выйти в коридор. Софья не могла сидеть в облезлом кожаном кресле, ей хотелось выйти на улицу и сделать глоток свежего воздуха, но она боялась отойти от двери, за которой находился Макс. Роза действовала на нервы, болтая о всяческих глупостях.

Истовая революционерка, примерная марксистка и бескомпромиссная атеистка вдруг сказала:

– Софья, когда ты вбежала в палату и я осталась одна, то... то начала молиться! Я не делала этого, наверное, уж пару десятков лет, а я, между прочим, воспитывалась в католической школе при монастыре. Макса объявили умершим, но неожиданно сердце у него снова заработало...

Софье сделалось страшно: судьба, любящая жестокие игры, может отдать Макса в лапы смерти. И она останется одна, совершенно одна! Софья не желала думать об этом, но в голове билась назойливая мысль: сейчас двери раскроются и появится врач, который во второй раз скажет, что Макс умер, на этот раз окончательно!

Двери, как того и ожидала Софья, распахнулись, и показался один из врачей. Его лоб избороздили глубокие морщины, глаза потухли. Не предвещающим ничего хорошего тоном он произнес:

– Сеньора...

– Я знаю, он умер! – закричала Софья. – Вы не смогли спасти его!

Врач вздохнул и, вытерев пот со лба, ответил:

– Сеньора, пациента, как я уже говорил, доставили к нам в чрезвычайно плохом состоянии, поэтому нет ничего удивительного в том, что его сердце не выдержало...

Софья покачнулась, и верная Роза, подставив плечо, помогла девушке удержаться на ногах. Сердце Макса не выдержало... Не выдержало!

Из палаты вышел другой врач, на его лице блуждала улыбка. Взглянув на Софью, он сказал:

– Мой коллега не сообщил вам? Да, да – мы стали свидетелями медицинского чуда! У пациента не было ни единого шанса выжить, и была констатирована его клиническая смерть. Сердце не смогли завести ни дефибриллятор, ни медикаменты, ни прямой массаж. Однако оно начало биться само по себе спустя две с половиной минуты после того, как пациент был официально объявлен мертвым.

– Именно это я и хотел сказать, – выдавил из себя первый доктор.

Роза недоверчиво спросила:

– Вы хотите сказать, что Макс...

– Да, да, – закивал врач, – сеньор Максимилиан Гарсиа жив. Не знаю, что вернуло пациента буквально с того света, но нам удалось стабилизировать его состояние. Радоваться преждевременно, однако прогноз сдержанно-оптимистичный.

– Доктор, я могу видеть его? – спросила Софья.

Врач, поколебавшись, кивнул:

– Ему требуется абсолютный покой, сеньора, так что не более пары минут!

Он приоткрыл дверь, пропуская Софью в палату. Она осторожно прошла и остановилась около каталки. Макс, живой Макс, казалось, ничем не отличался от Макса, объявленного мертвым. Только сердце билось уверенно и ритмично.

Софья и Роза провели остаток ночи и все утро около палаты, куда положили Макса. Во второй половине дня Софье разрешили с ним увидеться. Молодой человек был крайне слаб, но Софья знала одно: он жив!

– Я видел тебя, – произнес Макс, слабо улыбаясь.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Софья.

– Когда я умер, то видел тебя, – сказал Макс, и его тон был серьезным. – Я когда-то читал о том, что люди, пережившие клиническую смерть, воспаряют над медиками, которые стараются спасти их, видят рыдающих родственников и горюющих друзей, иногда даже тех, что находятся за многие тысячи километров от больницы. Я считал подобное выдумками или галлюцинациями, но теперь я знаю, что это правда!