Мальконтента. Виллу построил в шестнадцатом веке Андреа Палладио для двух братьев Фоскари, и она стала образцом совершенной простоты и гармонии. Журнал «Дом и сад» описал виллу в статье, озаглавленной: «Самый красивый дом в мире».

В ночь, когда загорелся театр «Ла Фениче», супруги Фоскари были дома; им позвонил друг и сказал, что рядом с ними начался пожар. Супруги бросились на крышу расположенной рядом с их домом консерватории, самого высокого здания в этом районе. Тончи Фоскари стоял на крыше с фотоаппаратом в руках, испытывая леденящий ужас и чувствуя, что прямо перед ним происходит убийство. От горя и волнения он был не способен снимать. Теперь он вошел в команду, которая надеялась восстановить «Ла Фениче».

Мы сидели в гостиной квартиры супругов Фоскари в палаццо Барбаро. Стены были декорированы скромной пастельной штукатурной лепниной восемнадцатого века – в сравнении с пышными барочными украшениями старого salone Кертисов этажом выше. Огромные окна выходили на Гранд-канал. Со стен на нас смотрели с портретов знаменитые предки Фоскари – венецианский адмирал и папа. Портрет дожа пятнадцатого века Франческо Фоскари, которого обессмертил Байрон в пьесе, а Верди в опере «Двое Фоскари», висел в музее Коррера на площади Сан-Марко.

– Одна французская группа попросила меня принять участие в конкурсе на участие в восстановлении «Ла Фениче», – сказал Фоскари, – а потом еще и одна испанская группа, но я колебался. Наконец, «Л’Аввокато» Аньелли начала заново собирать команду, реставрировавшую палаццо Грасси. Эта заявка была почти неизбежна. Однако после восстановления палаццо Грасси он не имел права участвовать в конкурсе «Ла Фениче». Но Аньелли не может проиграть. Если он выиграет, то только он, и никто больше сможет гарантировать, что работы выполнят точно в срок и по заявленной цене. Он позвонил мне и сказал: «Ты с нами!» В этот момент мне пришлось стать весьма прагматичным. Ситуация показалась мне многообещающей, лучшей, чем у других, и я принял предложение.

Фоскари не питал никаких иллюзий относительно своего архитектурного вклада: самое большее, что он мог, – это соблюсти детали при воссоздании новой версии сгоревшего здания. Для «Импреджило» было очень важно то, что он знал сложные процедуры строительства в Венеции и имел опыт взаимодействия с местной бюрократией.

– Теоретически, – сказал он, – все представленные проекты должны быть по сути одинаковыми. Ведь это просто конкуренция между строительными компаниями – во всяком случае, этот конкурс должен быть таким. Но – и это очень по-итальянски – он стал соревнованием между архитекторами с бесконечными сравнениями их дарований.

– Не мог ли Аньелли сделать городу Венеция предложение, от которого невозможно отказаться? – спросил я.

– Для Венеции эта сделка будет очень выгодной, если, конечно, Венеция заключит именно ее, – сказал он. – Аньелли едва ли сделает на этом контракте хорошие деньги. На самом деле он может даже их потерять. Но он займется этим ради гордости и престижа, а не ради денег. Больше того, если вы строите в Венеции, то должны понимать: все доходы могут испариться и улетучиться, потому что самые неожиданные события могут привести к неожиданным дорогостоящим задержкам и проволочкам.

– Например? – поинтересовался я.

– Ну, например, когда вы копаете котлован под фундамент, то можете наткнуться на архитектурный реликт, имеющий историческую ценность. Такое произошло совсем недавно, когда мы реставрировали театр «Малибран».

При этих словах глаза Фоскари засверкали. Видимо, та задержка была ему приятна.

– Вы знаете, что находится под театром «Малибран»? Дом Марко Поло! Он был построен в тринадцатом веке. Конечно, мы это знали, когда приступали к реставрации, а когда начали рыть, то нашли его именно в том месте, на которое указывали документы. Мы добрались до первого этажа дома, который находится сейчас на два метра ниже сегодняшнего уровня грунта. То был волнующий момент, но нас ждали новые открытия, поскольку мы продолжали копать. Вскоре мы нашли этаж одиннадцатого века, под ним этаж восьмого века, а еще ниже мы, наконец, обнаружили этаж шестого века! Этот этаж был заложен во время вторжения лангобардов, это памятник времен основания Венеции. Мы очень мало знали о том периоде венецианской истории. Письменные памятники прослеживаются только до восьмого века.

Возможность увидеть эти этажи стала для меня очень эмоциональным переживанием. Это было решающее доказательство того, что уровень воды повышался, Венеция тонула на протяжении пятнадцати веков, а венецианцы все это время решали проблему одним и тем же способом – поднимая уровень самого города. Мы до сих пор продолжаем этим заниматься. Вы и сами можете видеть по всему городу рабочих, которые вырывают камни мостовой вдоль каналов и заново укладывают их на семь сантиметров выше. Это уменьшит число затоплений на тридцать следующих лет, но мы не можем делать это вечно.

Обнаружение дома Марко Поло и всех жилых уровней под ним было сочтено большой «проблемой», потому что привело к задержке реставрационных работ. Мы потеряли пять месяцев. Но это были пять очень интересных месяцев. Между тем все венецианцы ворчали: «О, вы опаздываете на целых пять месяцев! Все как всегда, в Венеции никто не может ничего сделать вовремя». Я отвечал: «Мне очень жаль, но редко нам выпадает возможность произвести раскопки такого рода. Это очень важно».

– Что находится под «Ла Фениче»? – спросил я.

– Я нашел карту этого места, нарисованную до постройки театра, и теперь мы знаем, где находились более ранние постройки. К счастью, там нет ничего такого же важного, как дом Марко Поло.

В ночь пожара в «Ла Фениче», когда потрясенный Тончи Фоскари замер на крыше консерватории, не в силах сделать ни одного снимка гибнущего театра, Франческо да Мосто, еще один архитектор, в компании приглашенных на ужин гостей, стоял на altana своего дома по другую сторону театра, наблюдая за пламенем сквозь видоискатель своей стрекочущей видеокамеры.

Франческо и Джейн да Мосто давали свой первый званый ужин в качестве супружеской пары, когда им позвонил хозяин дома и спросил, не горит ли их этаж. Он с другого конца города увидел, что над его домом поднимаются клубы дыма. Франческо поднялся на altana, желая узнать, в чем дело, а когда оказался там, то сразу с предельной ясностью понял, что произошло. С крыши дома да Мосто открывался панорамный вид на горящий театр, и, пока продолжался вечер, на крышу приходили и уходили друзья и члены семьи – среди них отец Франческо, Раньери да Мосто. Граф да Мосто был членом Венецианского городского совета, который экстренно прервал свое вечернее заседание после получения известия о пожаре.

Франческо работал аудитором в отделе общественных работ, и в дни, последовавшие за пожаром, его включили в состав группы, которая занималась реконструкцией динамики начала возгорания и распространения огня; кроме того, в