– Дело не всегда в созидании. Самое главное – любовь и забота, которую ты вкладываешь в землю. Если твои намерения чисты и добры, то нет пределов тому, что ты можешь совершить.

Позже Линус заглянул в комнату Чонси, и тот сказал:

– Добро пожаловать в отель «Всегдаландия», сэр! Позвольте взять ваш багаж?

– Спасибо, добрый человек, – ответил Линус, протягивая ему пустой рюкзак.

Чонси, в фуражке коридорного, повесил рюкзак себе на плечо. Уходя, Линус вручил Чонси хорошие чаевые, ведь тот оказал ему первоклассный прием. Соленая вода на полу была теплой.

В среду вечером на Линуса навалилось неприятное тяжелое чувство – будто тяжелый плащ накинули на плечи. Отъезд был намечен на послезавтра, и пришла пора собирать вещи. Но он застыл, положив чемодан на кровать и глядя прямо перед собой. «Правила и положения» лежали на полу. Он не мог припомнить, когда в последний раз их перечитывал. И спросил себя, почему раньше это казалось таким важным.

Так он простоял бы еще долго, если бы не услышал стук в окно.

За окном сидел Теодор, сложив крылья по бокам.

Линус подошел и открыл ему:

– Привет.

Теодор чирикнул, расправил крылья и перелетел на кровать. Приземлившись возле Каллиопы, он сузил глаза и щелкнул челюстями. Кошка неторопливо встала и потянулась, выгибая спину. Потом ударила лапой Теодора по морде, зевнула и спрыгнула на пол. Теодор ошеломленно потряс головой.

– Сам виноват, – мягко упрекнул его Линус. – Я предупреждал, не надо ее злить.

Теодор что-то проворчал. Затем вопросительно чирикнул.

– Пойти с тобой? Куда?

Теодор снова чирикнул.

– Сюрприз? Я не люблю сюрпризов.

Теодор не сдавался. Он перелетел на плечо Линуса и принялся кусать его за ухо.

– Ты маленький нахал, – пробормотал Линус. – Нельзя кусать людей, чтобы заставить их… Ой! Ладно, иду!

Вечернее солнце еще пригревало, когда они вышли из гостевого дома. Под ухом щебетал Теодор, кричали кружащие в небе чайки, о скалы внизу били волны… И эти звуки отдавались в сердце Линуса горько-сладкой болью.

Они вошли в главный дом. Там было тихо; либо все где-то гуляют, либо Люси затевает что-то ужасное.

Теодор слетел на пол, побежал к дивану, но споткнулся о собственные крылья и упал на спину. Линус спрятал улыбку.

– Ты еще растешь, поэтому они слишком большие для тебя.

Теодор встал, встряхнулся от головы до кончика хвоста, снова посмотрел на Линуса, чирикнул и исчез под диваном.

Линус не мог поверить тому, что он только что услышал. Он уже видел часть клада Теодора – ту, которая хранилась в башне, – но эта часть была для него важнее.

– Ты уверен? – тихо спросил он.

Теодор чирикнул, что уверен.

Линус опустился на четвереньки. Конечно, он не смог бы заползти под диван, но если приподнять покрывало, то удастся туда заглянуть.

Он так и поступил. Лег на живот, прижавшись щекой к полу, и заглянул в логово Теодора. Справа лежало мягкое одеяло, свернутое в форме гнезда, а вокруг валялись сокровища Теодора. Там были монеты и камни с прожилками кварца (как в комнате Люси) и красивая красно-белая ракушка с трещиной в середине.

А еще там был лист бумаги, на котором Линус смог разобрать несколько слов: «Хрупкий и тонкий. Меня удерживают…»

Засушенный цветок, похожий на те, что он видел в саду.

Листок дерева, настолько зеленый, что его мог вырастить только спрайт.

Кусок разбитой пластинки.

Картинка, вырезанная из журнала, с улыбающимся коридорным, который помогал женщине с сумками.

И еще там была фотография молодого Артура, а рядом, любовно сложенные горкой, лежали пуговицы.

Такие маленькие сокровища мы иногда находим, не зная их происхождения. Находим, когда меньше всего ожидаем. И это прекрасно, если подумать.

На глаза Линуса внезапно навернулись слезы.

– Это прекрасно, – прошептал он.

Теодор согласно чирикнул, ткнул носом в горку пуговиц, будто что-то искал, и подхватил ртом знакомую латунную пуговицу.

Затем подошел к Линусу, разжал челюсти и уронил пуговицу на пол. На латунной поверхности остались отпечатки его клыков. Теодор подтолкнул пуговицу, посмотрел на Линуса и защебетал.

– Для меня? – переспросил Линус. – Хочешь, чтобы я ее взял?

Теодор кивнул.

– Она ведь твоя!

Теодор подтолкнул пуговицу к нему еще ближе.

Линус сидел на полу, привалившись спиной к дивану, и смотрел на пуговицу в своей руке, поглаживая пальцем следы от клыков Теодора.

– Спасибо, – тихо сказал он. – Трогательнее подарка я в жизни не получал. Я всегда буду его хранить.

Теодор прижался головой к бедру Линуса, и они долго сидели так в залитой солнцем гостиной.

В четверг утром Линус сидел на кухне с Зоей и Люси.

Люси во всю глотку подпевал Бобби Дарину. В духовке пеклись ореховые булочки, а в те мгновения, когда Люси немного замолкал, было слышно, как остальные ходят по дому.

– У меня осталось много орехов, – говорила Зоя. – Не знаю, нужно ли нам…

Линус вздрогнул, когда она выронила миску, которую мыла. Пенная вода выплеснулась на пол. Зоя застыла, а ее крылья распахнулись и быстро-быстро затрепетали.

– Зоя? – спросил Линус. – Что с тобой?

– Нет, все в порядке, – прошептала она. Люси продолжал петь, ничего не заметив. – Не сейчас… Они не могут…

– Что? О ком ты… – начал Люси.

Зоя резко обернулась, с пальцев слетели крошечные мыльные пузыри. Ее глаза стали ярче и засверкали как разбитое стекло, будто наполненные потусторонним светом. С тех пор как Линус с ней познакомился, он никогда ее не боялся. Не испугался и сейчас, однако глупо было забывать о том, что она древний и мощный спрайт, а Линус только гость на ее острове.

Он осторожно шагнул к ней, и тут в кухню ворвался Артур. Воздух мгновенно нагрелся, и на мгновение Линусу показалось, что он заметил вспышку… хотя, возможно, это была лишь игра утреннего света.

– Что? – требовательно спросил Артур. – Что случилось?

– Деревня, – проговорила Зоя тихим, будто сонным голосом. – Они собираются на берегу в деревне.

– Кто? – спросил Люси. – Почему? Хотят плыть сюда?

Он нахмурился, глядя на миску с орехами.

– Я не собираюсь угощать их моими булочками. Знаю, делиться – это хорошо, но сегодня я как-то не чувствую себя хорошим. – Он посмотрел на Линуса. – Мне придется поделиться с ними моими ореховыми булочками?