Львович вновь занял в ее мыслях подобающее место. Разлука с ним для дамы сделалась весьма чувствительной. Однако - Норов, этот вечный Базиль! Куда его девать прикажите? Но лишаться радости видеть любимого мужчину из-за него вовсе не годится. Когда б еще что-нибудь из имения у них было, его бы отделили. Или капитал какой можно было бы выделить... Нет ничего! Марья Алексеевна сломала голову, думая, как избавиться от родственника без скандалов и оскорблений. Василий Федорович сам подсказал ей путь.

Когда собрались к обеду, бедная дама никак не могла начать этот мучительный разговор. Скандал разразился сам собой, едва только Норов заговорил с Катей. Он знал, что девушка вернулась, даже рвался "засвидетельствовать ей почтение", но Катя не впустила его к себе, а к завтраку не вышла. И вот теперь она сидела перед ним.

- Каково же тебе было у разбойников? - осведомился дядя, поедая ее глазами. Его осведомленность несколько удивила Марью Алексеевну.

- Желала бы вам оказаться на моем месте! - смело ответила Катя, дерзко глядя в глаза Норову.

- Катя! - воскликнула изумленно Марья Алексеевна. Прежде никогда ее дочь не позволяла себе подобный тон в разговоре со старшими.

- Сейчас видно разбойничьи повадки, - огрызнулся Норов, не менее матери удивленный ответом. - С теперешней-то славой женихов не сыщите. Разве только такой же разбойник соблазнится.

Тут Марья Алексеевна не вынесла. Она не стала останавливать Катю, самовольно выскочившую из-за стола, поднялась и гневно воскликнула:

- Вы забываетесь, сударь! Бедняжка и без того довольно пережила и настрадалась. И вы не смеете в моем доме обижать мою дочь! Зачем вы вернулись! - вырвалось у нее.

Норов тотчас принял несчастный сиротский вид.

- Я вернулся домой, - пробормотал он жалко. - Или это больше не мой дом? И вот из-за этого негодного, изломавшего вам жизнь человека вы готовы прогнать меня, служившего вам верой и правдой двадцать лет?..

Норов мало не пустил слезу:

- Куда же я пойду? - ныл он. - Все о вашем имении пекся, своего не нажил, ни семьи, ни кола ни двора...

Марья Алексеевна дрогнула. Она не решилась высказать то, что уже готово было слететь с ее языка. Схватившись за виски, бедная дама вслед за Катей выскочила из столовой. Первый бой был проигран.

Однако после вечернего чая, когда Марья Алексеевна собралась почитать перед сном, к ней в комнату вбежала заплаканная дочь. С порога она воскликнула:

- Маменька, он подлый! Отчего он опять здесь? Отчего вы не прогоните его?

Денисьева испугалась:

- Боже, Боже, что еще случилось?

И Катя рассказала. Едва в доме стихло, Норов явился в ее светелку. К несчастью, девушка не успела запереться. Дядя вошел без стука, бесцеремонно развалился в креслах, не обращая внимания на Катин возмущенный возглас.

- Не хлопочи, я с дельным предложением к тебе, - объявил Норов развязно. - Присядь и выслушай, потом уж открывай рот.

И начал он с оскорбительных слов, но Катя решилась молчать, пока он не выскажется, иначе не уйдет.

- Тобой после атамана всякий побрезгает, останешься в девках, - при этом слове он омерзительно хмыкнул. - Так слушай, что я скажу.

Он сделал отвратительное предложение: ехать с ним в Тверскую губернию в роли содержанки. Там у него недурное именьице, гнездо, так сказать. Жениться на Кате после атамана он, конечно, не станет, но готов обеспечить ей вполне сносное существование, даже и роскошное, если она пожелает.

- Подглядел я тебя в этаком костюмчике мальчишеском, - расслюнявился мерзкий сластолюбец. - Возмечтал об афинских ночах...

Тут Катя не удержалась, схватила тяжелый подсвечник и, занеся его над головой, воскликнула:

- Убирайтесь вон из моей комнаты! Тотчас же!

Ее всю трясло как в лихорадке. Норов опасливо прикрылся рукой, однако выполз из кресел.

- Ты поразмысли, а я подожду! - кинул он, направляясь к двери.

Катя что было силы швырнула подсвечником в негодяя и едва не пробила двери. Норов успел проскочить в коридор, однако тотчас высунулся и проговорил с ехидством:

- Говорю же, атаманова шлюха! Разбойница! - и дверь, наконец, закрылась за ним.

Девушка готова была его убить, но силы вдруг оставили ее, и она упала с рыданьями в кресла...

Выслушав дочь, Марья Алексеевна бросилась в решительное наступление. Она столь же бесцеремонно ворвалась в кабинет Василия Федоровича, представ перед ним подобно грозной Фемиде. Базиль, кажется, был изумлен подобной смелостью со стороны дамы и даже привстал из-за стола, где он изучал какие-то бумаги.

- Я настоятельно прошу вас покинуть мой дом немедленно!- твердо выговорила разгневанная женщина. - Как скоро вы не подчинитесь, я буду вынуждена обратиться за помощью к предводителю дворянства.

Не дав ему опомниться и возразить, Марья Алексеевна стремглав выскочила из кабинета, оглушительно хлопнув дверью. Она отправилась к Кате, чтобы утешить ее и сообщить об изгнании мошенника из дома.

- Подумать только! - возмущалась дама. - Ведь, глядя мне в глаза, говорил, что у него нет ни кола ни двора! Откуда что взялось? Имение, "гнездо"?..

Катя уже успокоилась и готовилась ко сну. Сидя в легком пеньюаре перед зеркалом, она чесала гребешком длинные волосы.

- Как откуда? - невесело усмехнулась она. - У нас же и наворовал.

- Боже милостивый, как можно быть такой слепой? - корила себя Марья Алексеевна. - Я жалела его, ведь столько лет... еще при родителях как-то прижился... Как низко, подло!

Она готова была разрыдаться, но Катя мягко обняла маменьку и прошептала ей на ухо:

- Теперь все, теперь он уедет и конец нашим мытарствам!

Марья Алексеевна шмыгнула носом.

- Ах, Катенька, без мужчины в доме не будет порядка... Я не гожусь в помещицы, не дано мне. Что же делать?

Катя улыбнулась лукаво:

- Надобно вам замуж идти.

Марья Алексеевна залилась краской.

- Бог мой, что ты говоришь, Катя! Куда мне на старости лет!

- И вовсе не стары вы, полно себя хоронить. А это было бы лучшим в нашем положении.

Они не произнесли имен, но у обеих на лицах вдруг расцвели мечтательные улыбки и невольно согласные вздохи исторглись из груди. Они заговорщически переглянулись и вдруг обе счастливо рассмеялись.

11.

Наутро Василий Федорович собрался уезжать. Он велел заложить коляску, не спрашивая позволения у хозяйки, и явился на чай в дорожном сюртуке, готовый к путешествию. Катя отказалась выходить, пока он не уедет, а Марья Алексеевна не знала, как себя вести. Оставался еще