Мы достигаем кабинета директора прежде, чем я успеваю придумать достойный ответ. Нацепив широкую победную улыбку, Магарони распахивает дверь и входит внутрь, прижимая меня, как послушную марионетку.

— У нас отличная новость, господа! Варвару посетил сон-образ! — объявляет он Салкасу и Никелю, стоящим с противоположных сторон широкого, заваленного бумагами стола. Муж опирается руками о столешницу, упрямо глядя на атланта, атлант, сложив на груди руки, отвечает ему не менее хмурым взглядом. Судя по всему, они только что бурно дискутировали и оба остались не в восторге друг от друга.

Мужчины прекращают зрительную дуэль и синхронно поворачивают головы. Но реагируют по-разному. Салкас озадаченно моргает и тут же светлеет. Его круглощекое белое лицо расплывается в довольной улыбке.

— ДА! — кричит он, хлопая в ладоши и снова начиная напоминать того добродушного и милого холостяка, которым предстал нам в начале знакомства. — Ай, Антонио, ты играешь с огнем! Смотри, как бы хамелеон не узнал, что ты украл его девушку…

Директор на радостях обнимает нас — сначала набилианца, потом меня (притом ко мне он прижимается теснее и держит в объятиях гораздо дольше, чем ловца).

— Хамелеон простит, — откликается Магарони. — Нечего спать, когда происходят такие события.

Никель выпрямляется и мрачнеет еще больше. Мгновение мне кажется, что он тоже подойдет — но не затем, чтобы обнять, а чтобы сжать до хруста и, возможно, задушить. Судя по его лицу, меня только что уличили в измене родине. И дело не только в том, что я пришла под ручку с другим — подумаешь! — а в том, что поделилась важной информацией сперва с соперником.

— Я, конечно, подозревал, что тебя тянет на мужчин постарше, но ЭТО уже перебор, — говорит он, неодобрительно глядя на нас.

Если Никелю больше нечего сказать после своего трехдневного молчания, то я умываю руки. Где он был, когда я ломилась к нему в спальню, как ненормальная, чтобы рассказать долгожданную новость? Ничего не отвечаю и вообще решаю обращать на него как можно меньше внимания. Мне вполне хватает Салкаса с Магарони, хлопочущими надо мной, как над сокровищем. Они усаживают меня в кресло и приступают к ласковым, но по-деловому цепким расспросам.

Как оказалось, я помню не так уж и много из того, что случилось после входа в вихрь. Сон был насыщенным, но спокойным. Я не просыпалась в панике, и, может, поэтому большая часть увиденного была благополучно забыта. Но Салкас и не собирается мучить меня, заставляя восстанавливать сновидение в деталях. Иллюзия добродушного весельчака постепенно тает, и как только появляется возможность пролить свет на местонахождение новой дыры, он снова становится жестким и требовательным.

— Нужно как можно быстрее достать сон из ее головы и приступить к расшифровке, — командует он. — Я свяжусь с инженерами, пусть готовят оборудование…

— Нет! — обрывает его Ник. Внезапное и решительное возражение звучит грубо, и Сал изумленно замолкает. — Больше никакого вашего «оборудования» применительно к моим людям. Человеческая память — слишком тонкая область, чтобы влезать в нее с помощью этих грубых… — он делает витиеватый жест, подбирая подходящее слово, которым можно было бы описать здешнюю устаревшую, оплетенную паутиной проводов, технику, — … агрегатов. У меня в лаборатории есть все необходимое. Я считаю Вариссин сон, а затем перенесу его в систему.

— Хорошо, — поджав губы, «выдает» директор. Хоть он и согласился, его отношение к Нику после такого явно станет только хуже. Ох, и стоило лезть на рожон!..

Никель уходит и вскоре возвращается, бережно неся в руках свою Шелли — маленький многофункциональный прибор, умеющий решать самые разные задачи. Ставит его на стол и синхронизирует с искусственным интеллектом директорского кабинета. Все это время в комнате царит напряженная, неуловимо враждебная тишина. Ник занят и поэтому не видит многозначительного взгляда, которым обмениваются Салкас с Магарони за его спиной. Предчувствие надвигающейся беды снова холодит мне затылок, подтачивая утреннюю радость и ощущение свалившегося на меня успеха.

Закончив приготовления, Никель подходит к моему креслу и садится на корточки. Оказавшись на одном уровне с моим лицом, смотрит в глаза.

— Мне придется ненадолго усыпить тебя. Так поиск и передача сна пройдет максимально легко.

Из меня невольно вырывается смешок. Я чувствую себя беспомощной. Смотрю на него в ответ, и с ужасом понимаю, что в действительности они с Магарони очень похожи. Я вижу ту же самую стену в его глазах. Поверх нее — налет эмоций, оттенок человечности, а внутри непроглядный мрак и неизвестность. То ли он действительно волнуется за сохранность моего мозга, то ли проворачивает какой-то хитрый маневр, в тонкости которого не хочет посвящать.

— Можно? — зачем-то спрашивает он, прежде чем взять меня за руку.

— Можно, — говорю я и смутно радуюсь тому, что сейчас произойдет. Я соскучилась по чтению. Соскучилась по его присутствию в своей жизни, спальне, голове. Тянусь к нему первая — вдруг эффект неожиданности позволит вкусить хоть кусочек той чудесной эйфории, прежде чем он окунет меня в спасительное забытье? Наклоняюсь вперед и прикасаюсь к его щеке. Хочу обнять лицо Никеля своими ладонями и не успеваю.

Искра бьет навылет, взрываясь в мозгу слепящим белым фейерверком, ослепляя и парализуя. Вслед за ней приходит тьма.

9. Старые корпуса ЛИКа

Сознание возвращается постепенно, с явной неохотой вытаскивая меня из глубин тотальной, когда спит даже мозг, отключки. Из далекого прошлого, из черной впадины бессознательного, где нет мыслей и не существует памяти, лишь таятся по углам звериные инстинкты — бежать! спасаться! рвать врагов и размножаться! — да таятся отголоски диких и мутных картин подсознания. Глаза все еще закрыты, но я начинаю слышать голоса и медленно приближаться сама к себе. Проталкиваясь через попадающиеся на пути препятствия — предметы, тела, до крови острые осколки былых чувств — всплывать на поверхность, навстречу свету и рассудку.

Я приоткрываю одно веко и обнаруживаю себя полулежащей в кресле: рука упала с подлокотника и свесилась вниз, голова смешно завалилась набок. За столом, стоящим как раз напротив меня, спорят Никель, Салкас и Магарони. Я некоторое время слушаю их беседу, в которой то и дело всплывает фраза «старые корпуса», отдаваясь тревожным эхом в заторможенном со сна сознании.

Зачем им обсуждать прежний ЛИК и почему я спала в кабинете Салкаса?! Дергаюсь, пытаясь принять сидячее положение, и неловкое движение откликается всплеском боли в голове и наплывом воспоминаний, решившим вернуться разом. Мужчины замолкают и разворачивают ко мне стулья.

— Сколько я была в обмороке? — выпрямляюсь и поправляю волосы. После сна всегда выглядишь не лучшим образом, а тут еще и трое свидетелей сильного пола.

— В обмороке? С полчаса, — чть виновато отвечает Ник, чувствуя себя ответственным за ментальное нокаутирование «бывшей» жены. — Остальное время ты просто спала.

Похоже, пока чтецы обыскивали мой мозг в поисках полной версии сна-образа, я добирала минуты отдыха после полубессонной ночи. Что ж, и на том спасибо: чувствую себя спокойной и передохнувшей.