— Именно так, — подтверждает он. — В Сопредельных мирах нет цивилизации, способной создать искусственную кротовую нору. Есть лишь одно место, откуда это могли сделать: оттуда. Из новой вселенной.

8. В обнимку с врагом

Теперь я и сама не отказалась бы от пары затяжек. Судорожно ищу, чем запить внезапно проступившую во рту горечь — словно и правда курила. Протягиваю руку к почти опустошенному стакану Никеля и одним махом выпиваю содержимое. Гортань охватывает огнем. Черт, это тоже был виски! Хотя в нынешней ситуации — как раз то, что нужно.

Слева слышится странный звук. Над столом стелется, как прежде дым, тихий смех Тимериуса. Ему весело. Аж пополам согнулся.

— Мы так не договаривались, Андо, — сипит он. — Этого не было в нашем договоре…

Набилианцы мрачнеют. Мы все думаем примерно об одном: собирались идти просвещать туземцев, а в итоге того и гляди сами окажемся дикарями, попавшими прямиком в лапы могущественной и неведомой расы.

— Судя по всему, проход «пробили» с той стороны, — Ник говорит тихо и спокойно, как будто вышесказанное не ставит под удар то, к чему мы готовились столько времени. Все его внимание отдано игровому полю, где как раз набирает силу шторм: маленькие кораблики покачиваются и медленно съезжают с насиженных ячеек. — Но что-то пошло не так — может, импульс получился недостаточно сильным? — и проход вскоре исчез, заодно прихватив с собой девушку из Сатитару.

— Чего? — Магарони превращается в слух, но Никель лишь отмахивается от него.

— Еще одна странная история. Потом расскажу.

Окна гостиной, в отличие от большей части остальных помещений, выходят на море. Мы сидим далеко от них, и снаружи виднеется лишь непроглядная серо-синяя хмарь темнеющего неба, но я знаю — далеко внизу, у ног монструозного острова, тоже начинает штормить.

Ник с ловцом играют молча, вдруг растеряв весь запас несказанных слов. Мой взгляд падает на Даяну: она явно растеряна и потрясена. Таким, как она, с детства непоколебимо уверенным в своей уникальности, особенно тяжело переносить мысль о том, что есть кто-то лучше, развитее и способнее.

— Тогда почему они не пришли? — в голосе Тимериуса слышится враждебность. Он не верит в возможность столь фантастического развития событий, не доверяет чтецам и явно сомневается в правильности полученной Ником модели. — Если хотели попасть в наш мир и специально создали для этого дыру, почему в итоге так и не появились?

— А мне почем знать, — Ник по-прежнему смотрит на игровое поле, игнорируя скепсис напарника. — Может, они ждут, чтобы МЫ пришли к ним?

«Зачем?» — шуршит в подсознании немой вопрос. Вопрос, который никто из нас так и не решается задать. Зерна снова рассыпаются по столу, и их дробный стук эхом отзывается по вмиг ставшей пустой, огромной и молчаливой комнате. Корабль Никеля, преодолевая существующие лишь в игровой реальности ветер и волны, первым достигает континента, и экран тухнет.

* * *

Мы расходимся по спальням и чинно желаем друг другу спокойной ночи. Магарони поглядывает на меня, словно желая уловить признаки паники или растерянности на моем лице, но я невозмутима. Пока шли, Борк несколько раз напомнил всем, что искусственное происхождение дыры всего лишь теория — безумная схема, поразившая нас до глубины души и притягательная своей масштабностью и нереальностью. Но чем больше я думаю над ней, тем спокойней становлюсь. Она не вызывает ни внутреннего отторжения, ни мучительного диалога с самой собой и вообще ничуть не мешает. Эта догадка — словно колкий и несимметричный кусочек пазла, вдруг вставший на законное место и лишь упрочнивший картину мира.

Стыдно признаться, но меня куда больше волнует другое: почему Ник стал так холоден со мной? Неужели бойкот, что он мне устроил, можно объяснять одной конспирацией? Я не должна столько думать о нем, но часы безделья и бессмысленных слоняний по чужому острову сами собой наталкивают на меланхолию и самокопание. Ничего не могу поделать с тем, что с каждым часом, каждой минутой он все крепче обосновывается у меня в голове, оседает вязким осадком, занимает мысли и чувства. Я понимаю, что снова оказалась в западне из-за собственных эмоций — с таким уровнем любовных переживаний можно и не мечтать увидеть сон-образ. Год назад я ушла от Ника ментально обескровленная, желая вернуть хотя бы часть тех способностей, что делают меня особенной. Вернула, и теперь опять наступаю на любимые грабли.

Но в ту ночь наконец происходит долгожданное событие. Не успев толком уснуть, я подскакиваю от тихого, раздавшегося с отчетливостью отдаленного грома, стука в дверь. Взгляд примагничивается к двери, сердце бухает, вторя отголоскам непогоды в ушах. Соскакиваю с кровати, подбегаю ко входу и открываю. Не спрашиваю «Кто там?» и не раздумываю, действую почти рефлекторно. Мне кажется, есть только один ответ на этот вопрос. Но я ошибаюсь.

За дверью никого. И ничего. Вместо коридора, успевшего стать почти родным, клубится серая кисея тьмы.

Значит, я все-таки успела уснуть, перешагнув через порог между реальностью и грезой навстречу сну-образу — по идее, последнему в соединении с новой вселенной. Она там, впереди: сделай движение и упадешь внутрь, прямиком в дымный вихрь. Или не делай. В отличие от прежних снов с участием Атлантиса, на этот раз у меня есть выбор: остаться здесь или пойти дальше. Этот мир не принуждает, не догоняет чудовищным потоком воды и не ломится в дверь, грозя утопить. «Решай сама», словно говорит он мне.

И я принимаю приглашение. Было бы глупо упустить такую возможность — кто знает, придет ли столь тактичное сновидение снова? А еще мне действительно интересно побывать в этом сне. Вдруг он сможет пролить свет не только на то место, где появится следующая дыра, но и на ее «выход» в новом мире? Конечно, увиденное вряд ли будет напрямую соответствовать действительности, а окажется скорее объемной метафорой. Мечтой, грезой, просто-напросто сном. Но я хочу узнать, какой именно грезой оно предстанет.

Дымный вихрь обнимает, обволакивает и мягко укутывает меня. Сделав шаг навстречу нему, я сразу теряю ориентацию — куда идти, чтобы попасть в сон? куда возвращаться после? — все направления смазываются, сливаются воедино. Ноги ступают по чему-то мягкому, колющему и обволакивающему: песку или снегу. Теплые потоки закручиваются вокруг, маленькими острыми иглами впиваясь в кожу: песчинки? снежинки? Ветер грохочет, вдалеке беспрерывно гремит гром. Если бы не твердь земли под босыми ступнями, я бы решила, что попала прямиком в грозовое облако. Воздух наэлектризован до утробного, воспринимаемого скорее телом, чем ухом, гула, до ослепительно-белых, высекаемых при каждом движении, вспышек. Я просто иду, и чем дальше, тем сильней бушует вокруг буря. Где-то там, в сердце вихря, меня ждет цель похода. Тихое место — глаз урагана, где можно отдохнуть и получить ответы на свои вопросы.

Я просыпаюсь перед рассветом, преисполненная радостного возбуждения. Ворочаюсь до утра, слишком возбужденная, чтобы уснуть во второй раз, готовая тут же куда-то бежать. Кое-как дождавшись приемлемого времени, встаю, быстро расчесываюсь и покидаю спальню.