Наконец он поднялся, обвел всех взглядом.

– Арсен, я давно убедился, что среди нас ты самый рассудительный и справедливый человек. И сердце у тебя доброе. За это люблю тебя как брата… Так пускай эта женщина… едет… куда ей надо… Только бы с глаз моих! Но клянусь памятью отца, если она опять станет когда-нибудь на моем пути, то… – голос его загремел и вдруг резко оборвался.

Арсен положил ему руку на плечо.

– Понятно, Мартын… Она поедет с нами до Немирова, оттуда – куда захочет. – И повернулся к Вандзе: – Иди, пани, собирайся в дорогу, у нас тут будет еще мужской разговор…

Когда Вандзя встала и отошла, Арсен сказал:

– Ну вот, с этим делом покончено… А теперь, пан Мартын и пан Новак, смотрите сюда… – Он достал из кармана кусочек бумаги и подал Новаку. – Пан, кажется, понимает по-турецки, так пусть прочитает и для пана Мартына…

Новак прочитал и перевел письмо.

– Стонадцать дзяблов! – воскликнул Спыхальский. – Что все это означает, Арсен? Чье это письмо? Как оно попало к тебе?

– Я отобрал его у Вандзи…

– Неужели полковника Яненченко?..

– Да, его послание каменецкому паше. Как слышал, он предлагает паше свою помощь, чтобы турки взяли Львов… Видишь, пан Мартын, дело тут намного важнее, чем измена пани Вандзи!

– По правде говоря, много серьезней, разрази меня Перун! Что ж теперь делать?

– Мы должны немедля мчаться во Львов, – встрепенулся Новак.

– Да. Я отдаю вам письмо, чтобы оно попало прямо в руки гетману Яблоновскому, – сказал Арсен. – Пусть он сам решит, как рассчитаться с предателем!

– Друзья мои, я вовсе не думал возвращаться во Львов! – воскликнул Спыхальский. – Теперь туда ничто не тянет – ни во Львов, ни в Круглик!.. Думал, что с тобою поеду, Арсен… На Украину!

– Друг мой, – Арсен обнял его за плечи, – я был бы очень рад вместе прибыть домой. Сам знаешь, с какой радостью все мои встретили б тебя… Как сына, как брата. Но сейчас ты должен сопровождать пана Новака. Дорога далекая и опасная, а письмо надо доставить обязательно. Вон ведь о каком исключительном деле идет речь!

– Понимаю, – шумно вздохнул пан Мартын.

– Дорогу к нам ты, думаю, хорошо знаешь?

– Еще бы!

– Так вот, когда соскучишься нестерпимо, приезжай, друг! Двери моей хаты, если она у меня будет, всегда для тебя открыты. Сердце – тоже! – И Арсен трижды крест-накрест расцеловался со Спыхальским.

Полковник Яненченко шагнул через порог и, придерживая левой рукой саблю, чтоб не гремела, почтительно поклонился.

– Звали, ясновельможный пан гетман?

– Да, пан Ян, – ответил Яблоновский, пристально разглядывая статную, перетянутую в талии фигуру полковника. – Проходи, садись… У меня к тебе важный разговор.

Яненченко окинул взглядом просторную комнату. Рядом с темным резным столом гетмана сидели двое – Спыхальский и Новак. Что-то в выражении глаз этих шляхтичей не понравилось полковнику, но он не мог понять, что именно, и потому отмахнулся от тревожной мысли, которая не оставляла его со времени отъезда пани Вандзи.

– Слушаю, милостивый пан, – сказал он, садясь на табурет и ставя между коленей саблю.

Яблоновский молчал. Его худощавое надменное лицо было непроницаемым. Холодные голубые глаза сосредоточенно изучали каждую черточку лица полковника, и от этого Яненченко становилось все более не по себе. Зачем он понадобился гетману? Какое у того важное дело к нему?

– Как живется пану во Львове? – спросил наконец Яблоновский.

– Спасибо, хорошо.

– Никто не притесняет, не обижает здесь пана?

– Слава Богу, никто.

– Так почему полковник за приют и щедрость его милости короля польского, а также за мою благосклонность платит черной неблагодарностью?

У Яненченко душа ушла в пятки.

– Как позволите понимать ваши слова, пан гетман?

Яблоновский стремительно встал, склонился над столом и ткнул чуть ли не под самый нос полковнику записку – его, Яненченко, тайное послание каменецкому паше.

– Пан узнает свою руку? – грозно спросил Яблоновский.

Яненченко побледнел. Во рту пересохло. Теперь ему стало ясно, почему гетман вызвал его к себе в такое неподходящее для аудиенции время и почему откровенно враждебные взгляды у Спыхальского и Новака. Но полковник и не подумал сразу сдаваться.

– Пан гетман шутит? – изобразил удивление Яненченко. – Ведь тут написано по-турецки!

– Это лишнее доказательство, что полковник умный враг, который знает не только польский язык и латынь, но и турецкий… Надеюсь, что пан полковник будет разумным до конца и не заставит нас прибегать к унизительным для шляхтича способам допроса.

– Ясновельможный пан, я не могу понять, в чем, наконец, вы меня обвиняете! – воскликнул Яненченко, поднимаясь с табурета.

– В предательстве, пан! – с ударением сказал гетман. – В том, что ты намеревался сдать Львов туркам!

– Неправда! Это чья-то злобная выдумка!

– Выдумка? – Яблоновский иронично ухмыльнулся. – Мне тоже очень хотелось бы поверить, что это лишь вымысел, ибо пригрел во Львове и взял на королевскую службу пана я. Однако доказательства таковы, что в их правдивости нет ни малейшего сомнения!

– Доказательства? Уверен, никто их представить не может!

– О! За этим далеко ходить не придется… Вот перед тобой, предатель, паны Спыхальский и Новак, они только что вернулись из Каменца, где видели пани Ванду Спыхальскую. Спасая свою жизнь, женщина рассказала, от кого получила это письмо.

– Я повторяю – это поклеп!

– Следствие выяснит все, и ты сможешь на суде доказывать свою невиновность. А сейчас позволь твою саблю!

Спыхальский и Новак встали вплотную рядом с полковником, который дрожащими руками отстегнул от пояса саблю и положил на стол перед гетманом.

– Отведите его в темницу, панове! Да приставьте надежных часовых!

Ни в то лето, ни зимой Кара-Мустафа на Киев так и не напал. Турция стала готовиться к большой войне с Австрией. Австрия, Венеция и немецкие княжества объявили крестовый поход против Османской империи. Папа Иннокентий XI принудил католическую Польшу присоединиться к этой коалиции, и хотя Речь Посполитая к тому времени была вконец истощена беспрерывными войнами и шляхетскими междоусобицами, король Ян Собеский вел переговоры с Австрией о взаимопомощи и обязался в случае войны выставить сорокатысячное войско. Поэтому Кара-Мустафа начал подготовку к большой войне на западе. Сыграло свою роль и то, что запорожцы опустошили Крым, а осенью до основания разрушили восстановленные янычарами крепости в устье Днепра, которые должны были стать опорными базами турок.