— Вот видишь, ты уже согласился!

Согласился? Когда? С чем? Ах, мерзавец! Поймал-таки на слове — раз начинаю углубляться в расчёты по приложению сил, значит, готовлюсь к действиям. Всё верно. Но мне-то не легче...

— И этот разговор можно будет продолжить позже. Пока всё, чем тебе нужно заниматься — лечение. И покой, насколько возможно, чтобы Пряди, составляющие твою плоть, перестали дрожать и вернули себе прежнее сечение.

Уши эльфа дрогнули, приподнимаясь в удивлении и заинтересованности:

— Откуда ты знаешь?

— Что именно?

— Про дрожь.

— Э...

— И знаешь про Смещение. Дядя, как ты сказал, тоже знает, но... Он побывал в Драконьих До...

Продолжения цепочки выводов не следует, Мэй осекается на полуслове и тревожно замершим взглядом упирается в меня.

Проходит один вдох, второй, третий. В тишине слышно, как шелестят листья плюща, в которых заблудился порыв вечернего ветра. Я не двигаюсь с места, не меняю ни выражения лица, ни положения скрещённых на груди рук, разве что сильнее сжимаю пальцы, но те спрятаны в складках рубашки и не заметны длинноухому наблюдателю.

— Ты...

Нижняя губа Мэя приопускается, обнажая полоску зубов, и застывает на месте. Замирают ресницы, крылья носа, желваки на скулах. Какие мысли сейчас проносятся в сознании, укрытом этой мраморной маской? Допускаю самые страшные и опасные для меня, но оправдываться и объясняться не буду. Не ко времени. Не к месту.

— Рон, могу я сейчас поговорить с вами? — вопрошает откуда-то из-за двери голос моего нанимателя.

— Да, милорд!

Выхожу в коридор, тщательно прикрывая за собой дверь и борясь с желанием взглянуть на эльфа. Некромант стоит на лестничной площадке, опёршись о перила, и любовно поглаживает завитки резьбы.

— Новое приобретение требует много забот?

Он ещё будет изводить меня насмешками... Впрочем, пусть. Главное — не забывать, что я должен на них хоть как-то реагировать, иначе, если станет понятно, что ни единое слово хозяина не имеет для меня значения, меня ждут трудности в деле верного и преданного служения.

— С радостью избежал бы их, однако...

— Что ж не избежали? — Тёмные глаза ехидно сверкнули. — У вас была такая возможность.

— Минута слабости, увы, с каждым бывает. Пожалел глупого малыша, теперь придётся расплачиваться за собственную глупость.

— Да-да, — кивнул некромант. — Невинные ошибки норовят превратиться в... Но я хотел говорить о другом, в конце концов, с вашей зверушкой разберётесь сами. А вот касательно нашего с вами договора...

— Желаете что-то поручить?

— Да, желаю. Одно простое, но важное дельце... — Он выдержал паузу, как если бы занимался подбором единственно правильных для описания задания слов. — Завтра поутру вы отправитесь в город.

— Какой именно? Поблизости имеются...

— Мирак. До него с десяток миль, не больше. Выйдете по холодку и доберётесь до городских ворот как раз к их открытию.

— Как прикажете. Но мне нужно будет не только войти в город, верно?

— Вы слишком торопливы, Рон, слишком торопливы, — шутливо посетовал некромант.

Конечно тороплив. Если бы ты знал, как мне не терпится расправиться с тобой, труповод... Хотя спешить в самом деле не стоит. Я даже не представляю себе наказания. Оно должно состояться, без сомнения. За одну только гибель Юлеми я вправе требовать от тебя заплатить собственной жизнью. Но смертей ведь было много больше, и каждая требует оплаты. Значит, счёт должен учитывать все прегрешения... И кто его выпишет?

— Зачем медлить, если путь найден, сапоги справлены, а в руке надёжный посох? Пора делать первый шаг и переставать оглядываться назад.

Он посмотрел на меня со странной растерянностью во взгляде:

— Вы очень часто оказываетесь правы... Вот и сейчас сказали то, о чём как раз думал я. Медлить больше не имеет смысла. Дорога и в самом деле расстелена перед нами, а всё, что может понадобиться в пути, уже готово или будет готово в скором времени. С вашей помощью, разумеется.

— Итак? Что я должен делать?

Некромант отвязал от пояса небольшой кошелёк, осторожно опустил в него руку и извлёк мутный шарик, похожий на стеклянный, но с упругими стенками, продавливающимися и легко восстанавливающими прежнюю форму.

— От вас требуется опустить это сокровище в фонтан на главной городской площади.

— И?

Он расплылся в блаженной улыбке:

— И всё. А не позднее, чем через неделю, в моём распоряжении будет целая армия мертвецов.

Шарик снова упокоился в кожаном хранилище, и я опасливо принял из рук некроманта кошелёк:

— Магия?

Улыбка приобрела истинно детскую невинность:

— Ни малейшего следа. Никто не сможет заметить опасность, пока... Не станет слишком поздно.

— Я должен буду сделать что-то ещё?

— Нет, можете возвращаться сразу же, как исполните поручение. А сейчас не смею больше отрывать. Любое имущество требует ухода, а живое — тем более!

Некромант, похихикивая над собственной шуткой, начал спускаться вниз. Я постоял, глядя ему вслед, повертел врученное мне «сокровище» в руках, потом вернулся в комнату. Мэй всё тем же остановившимся взглядом смотрел в сторону окна. Ну и пусть, кипение всегда лучше происходит в закрытом сосуде, а мальчишке нужно малость покипятиться внутри, прежде чем выпускать пар наружу. Но кое-что мне всё равно следует сделать.

Отвязываю от посоха шнурок с белой бусиной и кладу рядом с правой ладонью эльфа:

— Завтра мне нужно будет уйти. Ненадолго. Но оставить тебя без защиты я не могу. Вряд ли труповод решится причинить тебе вред, и всё же... Если почувствуешь угрозу, положи эту бусину в рот. Глотать не нужно, просто держи под языком, в тепле и влаге. И всё будет хорошо.

Вообще-то не знаю, как оно может быть, хорошо или плохо: Ксаррон вручал второй подарок без особого смысла, просто в довесок, потому что для меня заключённая в бусине магия не имела ни пользы, ни вреда. Как и вся магия мира. А вот другим живым существам могла помочь, сотворив вокруг них «сферу неизменности» — своего рода Смещение пластов, только небольшое, не уходящее далеко за границы тела, чтобы сохранить возможность свободного передвижения, но защитить от проникновения извне чего бы то ни было.

Мэй не шевельнулся. Следовало ожидать... Надеюсь, он слышал мои слова и понял, о чём говорю. Верю, что какой бы силы ненависть ни пылала в его сердце, воспользоваться предложенным средством для спасения листоухий согласится. В случае опасности, разумеется. Впрочем, вполне может статься, что как только завтра утром я шагну за порог комнаты, бусина вместе со шнурком вылетит в окно. Но это будет уже не моё решение. Хотя беда, безусловно, останется моей.