Мать повернулась к ней:

– Магда Майер… ты ничего не хочешь мне рассказать о тебе и о том летчике?

– Нет! Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Хочешь сказать, ты не испытывала к нему никаких чувств?

– Нет! – глаза Магды наполнились слезами, и она добавила: – Испытывала. Я любила его.

– Любила его! Вражеского летчика, которого мы приютили! А теперь посмотрите только: в моем доме поселилась падшая женщина!

– О чем ты говоришь? – раздраженно спросила Магда, отодвигая кухонный стул и садясь на него.

– Как о чем? – сказала Кете, вытирая тряпкой кровь с рук. – Думаю, это очевидно. Или будешь отрицать, что ты беременна?

Магда с удивлением посмотрела на мать.

– Мне тяжело даже думать о том, что ты и тот мужчина… – проговорила мать, расхаживая по кухне, – занимались любовью в нашем доме. Он обошелся с тобой как с дешевой потаскухой, а ты всего лишь пыталась ему помочь. Я ненавижу его!

Кете взяла тесак для резки мяса и одним резким ударом отрубила кролику голову. Магда дрожала, слушая отповедь матери.

– Так ты думаешь, что я беременна?

– Да! – воскликнула Кете, поворачиваясь и наставляя нож в сторону дочери. – А из-за чего еще тебя может тошнить по утрам? Скажи, твоя грудь не болит? В прошлом месяце у тебя были месячные?

Магда заплакала. Она всхлипывала, закрывая лицо руками.

– О нет… ты правда так думаешь?

Мать лишь подняла кверху глаза.

– Этого не может быть… не может.

– Какая же ты глупая, глупая девочка! – Кете повернулась к ней спиной и принялась мыть руки.

– Ой, мамочка, это невозможно. Мы были осторожны.

Мать резко развернулась, ее лицо побелело от ярости:

– Так ты сознаешься?

– Мамочка, мы любим друг друга!

– Да неужели? Он так сильно тебя любит, что бросил одну с ребенком? По-моему, это не любовь, а предательство!

Магда всхлипывала над кухонным столом, а мать продолжала разделывать кролика.

– Может, это и не он… – наконец призналась Магда.

– О чем ты говоришь? Сколько у тебя было мужчин? Ты что, стала шлюхой?!

– Мамочка… мамочка, пожалуйста! Ты не понимаешь! – выкрикивала Магда в перерывах между рыданиями. – В тот день, когда ушел Майкл, кое-что случилось.

– Что? – спросила мать.

– Пока вас с отцом не было, кое-кто пришел сюда.

– Кто?

– Отто.

– Отто? – Кете отложила нож в сторону и села напротив дочери. – Магда, что случилось? Отто обнаружил его? Поэтому Майкл и ушел?

– Нет, он его не нашел. Но я была с Майклом в саду.

– Ты вывела его на улицу, несмотря на наш уговор?

– Знаю, знаю. Я поступила глупо. Но был такой чудесный день, и ему нужен был солнечный свет – он был таким бледным. Мы сидели вместе в огороде. Я пошла в дом, чтобы приготовить что-нибудь перекусить, и тут откуда ни возьмись появился Отто.

– Магда! Если бы он его нашел, нас всех арестовали бы!

– Я понимала это. Но, вероятно, Майкл заметил Отто в его эсэсовской форме.

– СС! – воскликнула Кете. – Так он теперь в СС? О господи, Магда!

– Поэтому я задержала Отто в доме, и Майкл, слава богу, успел спрятаться. Но Отто, ты же его знаешь, он такой подозрительный: ему показалось, будто он услышал что-то в саду, и он вышел на улицу. В то время Майкл уже спрятался в сарае, но я должна была отвлечь Отто, чтобы он не начал здесь все обыскивать и у Майкла появился шанс уйти с фермы.

Магда стала ходить по кухне, жалобно всхлипывая.

– О чем ты говоришь? Что ты пытаешься мне сказать? – Кете подошла к дочери и протянула к ней руки. – Иди сюда, Liebling… иди ко мне. В чем дело? Что случилось? – Она обняла дочь и, прижав к своей груди, стала гладить ее по волосам. – Магда, Магда, – пробормотала она, – расскажи мне все, Liebling.

– Отто… он меня заставил… он взял меня силой, мамочка!

Оставшуюся часть дня Магда провела в своей комнате, беспомощно рыдая в подушку. Ее сердце было разбито от осознания, что она потеряла Майкла, к тому же Магда была уверена, что мать права: она действительно беременна. Она сама разрушила свою жизнь: потеряла шанс поступить в университет и вырваться с фермы. Все это было уничтожено одним фактом существования ребенка, который рос внутри нее.

– Liebling… – Кете постучала в дверь, – я могу войти?

– Нет! – крикнула Магда. – Нет… оставьте меня в покое! Я не заслуживаю твоего сочувствия! Я дура… идиотка! О чем я вообще думала?!

– Магда, – тихо сказала мать через дверь, – я тебя понимаю, поверь. Ты любила того молодого человека, я видела это. Но если это сделал с тобой Отто… отец убьет его.

– Нет! – воскликнула Магда, подбегая к двери и открывая ее. Волосы у нее на голове растрепались, а лицо было мокрым от слез. – Мамочка… я тебя умоляю. Пожалуйста, не говори ничего папе!

– Магда, – сказала Кете, взяв дочь за руки, – мы не сможем скрыть это от него. Скоро он все поймет.

Тем же вечером Магда лежала в кровати и слушала, как отец подметает двор. Затем хлопнула дверь на кухню, и до нее донеслись приглушенные голоса родителей. Магда заставила себя встать с постели. Она чувствовала усталость, ее глаза были красными и воспаленными от слез. Магда умылась и причесала волосы. Сейчас она спустится вниз и все объяснит отцу. Она знала, что он ее любит. Он все поймет, а она как-нибудь переживет этот момент.

Тихо спускаясь по лестнице, Магда прислушалась к разговору за кухонной дверью.

– Даже не знаю, кого из них я ненавижу больше… – говорил Петер.

Его голос был непривычно резким. Магда никогда не слышала, чтобы ее милый, тихий отец говорил так.

– Знаю, – мягко сказала Кете. – Но, по крайней мере, Майкла она любила, а вот Отто… он всегда был плохим и злым мальчишкой. Магда клянется, что они с англичанином были осторожны. Но Отто… он совсем о ней не думал. Говорят, Эрика тоже забеременела от него, а он ее бросил. Ты слышал об этом?

– Ублюдок! – прорычал Петер. – Я убью его. Убью!

Магда слышала его тяжелые шаги по кухне. Затем зазвенели ключи, как будто он открывал что-то.

– Петер… – сказала мать, – пожалуйста, успокойся… Убери ружье. Отто сейчас нет в деревне. Он вернулся на фронт на следующий день. Что ты будешь делать? Поедешь за сотни километров отсюда, чтобы его выследить?

Магда открыла дверь на кухню как раз в тот момент, когда отец сел на стул, положив ружье на колени.

– Малышка Магда… моя маленькая девочка, – всхлипнул он. – Нас здесь не было. Мы подвели ее,