по дому, и я сказал ей, что, если она когда-нибудь захочет вернуться, у неё будет здесь свое место.

— И она скучает по дому, — бурчу я.

— Ага.

— Подождите. Она уже достаточно взрослая, чтобы работать?

Рим смотрит на меня, как на гребаного идиота.

— Ей двадцать шесть, придурок.

О.

Ну.

— Расслабься, чувак, я не знал. Я думал, ей девятнадцать.

— Ты такой идиот. — Рим смеется, не в силах остановиться. Господи, как приятно видеть его счастливым и улыбающимся.

— Дети. Они так быстро растут.

— Не называй Бейли так в её присутствии. Она хороша в своем деле, её очень уважают.

— У котенка теперь есть когти? — шучу я.

Мой друг хмурится.

— Не называй Бейли так в её присутствии. Она буквально выцарапает тебе глаза.

Принято к сведению.

Прислоняюсь к спинке их нового дивана, переваривая эту информацию.

Сестра Рима, Бейли, возвращается домой, и она будет работать в «Roam, Inc». Я справлюсь с этим — я же не влюблен в неё или что-то в этом роде.

На самом деле, это она была влюблена в меня, а не наоборот.

То есть, ей было лет двенадцать, но всё же.

Любовь — это любовь, и она не знает возраста.

Особенно когда тебе двенадцать лет…

Бэй была сумасшедшей, следовала за мной повсюду. Краснела, когда я говорил с ней или произносил её имя. Дарила мне подарки (в основном жвачки и прочую дешевую дрянь, вроде конфет). Я чувствовал себя чертовски неловко, но мне было шестнадцать, а она была моложе, и я ничего не знал о женщинах, не говоря уже о впечатлительных, чувствительных девушках.

Бейли была без ума от меня в течение одного лета.

Пока я не сказал ей, чтобы она отвалила и оставила меня в покое, я использовал именно эти слова.

Она ответила, чтобы я шел на х*й.

Я улыбаюсь, вспоминая огонь в её глазах, разгоревшийся от унижения.

После этого она возненавидела меня, и я её не виню.

Я был напыщенным гаденышем, который вел себя, как мудак.

Бейли Блэкберн. Кто бы мог подумать?

И она возвращается домой…