Нет ничего удивительного в том, что при таком отношении офицеры компании считали себя кем-то вроде граждан второго сорта.

Пусть эта особенность и служила осложняющим обстоятельства фактором, свойственным именно Индии, большинство прочих военных деталей этикета благополучно добралось до далеких от Англии краев, не пострадав, судя по всему, даже от морской болезни. Одним из военных коньков было гласно не выражаемое, но служившее, тем не менее, на деле неписаным законом ожидание от офицера обязательных действий по защите своей чести на дуэли. В январе 1791 г. подполковник С.Х. Шауэрс предстал перед трибуналом в Калькутте, обвиненный в поведении, недостойном офицера и джентльмена. Обвинение исходило от лейтенанта О’Хэллорена, который заявил, что Шауэрс совершил акт «намеренного бесчестья» — соблазнил дочь во всем доверявшего ему друга перед тем, как дать согласие на ее бракосочетание с О’Хэллореном. Шауэрс до того не пожелал оказать «высочайший почет и уважение» О’Хэллорену. В общем, так или иначе, суть жалобы О’Хэллорена состояла в отказе ему Шауэрсом в сатисфакции — то есть в нежелании драться с ним на дуэли, причина которой состояла в допущенном злоупотреблении доверием. Трибунал признал притязания О’Хэллорена обоснованными, а Шауэрса виновным в нарушении устава. Результатом слушания стала рекомендация об увольнении подполковника со службы. Фактически получается, что Шауэрса вычистили из армии за отказ драться на дуэли{361}.

Уильям Дуглас, автор «Времен дуэлей в армии», приводит другой похожий пример, который можно счесть едва ли не официальным одобрением дуэльной практики среди военных, причем дело происходило на исходе 1843 г. Энсин Фредерик Дэкр из 1-го Бомбейского европейского полка — и, таким образом, офицер Ост-Индской компании — оказался в зале трибунала в Пуне по причине того, что не потребовал удовлетворения от энсина Маркема из 78-го пешего полка — то есть королевского офицера — за нападки и физическое насилие, которым подвергался со стороны последнего. Дэкра признали виновным в поведении, недостойном офицера, и отстранили от службы в звании энсина сроком на шесть месяцев, приостановив также выплату жалованья на указанный период. Как и Шауэрс, Дэкр понес наказание за нежелание вызывать обидчика на дуэль[48].{362}

Одной из худших проблем службы в Индии являлась изоляция и скука, которую та порождала. Спиртное и игра выступали в качестве средства отвлечься и способа убить время, однако они же создавали свои сложности. Если не считать больших городов, военным (и равно с ними штатским) всюду приходилось вести довольно замкнутую жизнь. Во многих расположенных во внутренних районах страны военных городках находилось обычно по горстке офицеров-европейцев, существовавших бок о бок в течение месяцев, а то даже и лет. Случалось, что люди ссорились уже от одного только этого. Подобный случай проиллюстрирован печальной историей капитана Булла.

Капитан Булл перевелся из кавалерийского полка в 34-й пеший, который в то время — в 1828 г. — дислоцировался в Веллоре, отдаленной от побережья и «большого жилья» стоянки в Мадрасском округе. Булл обручился с девушкой-англичанкой, которой скоро предстояло приехать к нему в Индию, а потому старался побольше сэкономить. Поскольку офицеры 34-го полка относились к нему очень недружелюбно и жили на широкую ногу, Булл вышел из их компании. Его товарищи по службе, офицеры, расценили это как оскорбление, нанесенное коллективу, а потому вдевятером стали тянуть жребий, кому вызывать Булла на дуэль. Короткую палочку вытащил лейтенант Сэндис, а следовательно, он и пригласил на бой Булла, который вызов принял, но, не питая никакой неприязни к сопернику и не видя для себя никакого оскорбления, требовавшего бы воздаяния, решил выстрелить в воздух.

В назначенное время Булл встретился с Сэндисом и его секундантом, Иитманом. Капитана сразил первый же выстрел Сэндиса. Сэндиса и Иитмана отправили на суд в Мадрас, где их, ко всеобщему удивлению, оправдали. Но кто поразился больше всех, так это судья, который, услышав приговор, воскликнул: «Не виновны! Какое великодушное жюри! Обвиняемые, если бы вас признали виновными, вы не дожили бы до утренней зари». Присяжные, которых набирали среди «лавочников Мадраса», оправдали подсудимых потому, что — как считали некоторые — боялись негативных последствий для торговли в случае, если бы осудили двух британских офицеров. Нет ничего удивительного в том, что случай «вызвал всеобщее возмущение по всему округу». В итоге, однако, справедливость все же отчасти восторжествовала: Сэндиса и Иитмана признал виновными военный трибунал, что закончилось изгнанием их из армии{363}.

Проблема усугублялась тем фактом, что отдельные европейцы не просто оказывались обязанными жить рядом — чуть ли не до клаустрофобии тесно, — а еще и тем, что вообще все европейское население в Индии было незначительным. Конечно же, это обусловливало быстрое распространение слухов. Как писал в 1810 г. Томас Уильямсон, посвящавший строки жизни в Индии: «В Индии, где ни от кого ничего не скроешь, индивидууму редко приходится тратить время на общепринятые любезности вроде представлений — его биография известна всем за много дней до его приезда!»{364} В таких условиях для благородного господина становилось куда более важным, чем дома, следить за охраной драгоценной репутации — за тем, чтобы на нее не упало ни тени подозрения в чем-то недостойном. Данный факт, вне сомнения, подталкивал мужчин к тому, чтобы драться на дуэлях во имя неприкосновенности их чести.

Другим веским определяющим аспектом дуэлей в Индии — как и в Европе — выступал алкоголь. Восемнадцатый и девятнадцатый столетия были — в Британии, по крайней мере — периодом, когда люди повседневно потребляли огромное количество спиртного. Те, кто отправлялся в Индию, не видели никаких причин менять привычки, несмотря даже на климат, который в меньшей степени благоприятен для любителей выпить, чем северные районы Европы. В семнадцатом веке подушный уровень потребления на британской фактории в Сурате составлял кварту вина и полпинты бренди[49]при каждом приеме пищи{365}. Другим поводом для ссор, причем таким, что уладить разногласия представлялось возможным только силой оружия, служили, конечно же, азартные игры. Опять-таки данное обстоятельство справедливо как для Индии, так и для самой Англии. Сахибы в Индии тоже могли найти развлечение в бегах и пари, вечерами же они коротали время за картами.

Надо ли говорить, что фраза cherchez la femme — ищите женщину — не раз прозвучит справедливо, когда речь зайдет о поисках причин, заставивших мужчин кромсать друг друга в кровавых поединках. И все же для Индии она окажется несколько менее актуальной, чем для прочих стран, но единственно потому, что в описываемый период (примерно до 1850 г.) в Индии нечасто встречались европейские женщины. С конца первой четверти девятнадцатого века количество европейских женщин в Индии стало раз за разом прибавляться, хотя, как и ранее, длинное путешествие вокруг Африки и мыса Доброй Надежды, а также считавшийся нездоровым климат служили сдерживающим фактором. Поступлению женщин в Индию в заметно больших количествах дало старт открытие в 1869 г. Суэцкого канала, вследствие чего дорога туда сильно сократилась.