– Немногое. Дверь в часовню Девы Марии дель Кабельо была приоткрыта, и я увидел внутри свет, как от луча фонарика. Спускаясь по лестнице, крикнул: «Кто там?» Мне не ответили, но шум повторился. Я не хотел противостоять вору в одиночку и с мобильного телефона позвонил в полицию. Наверное, вор услышал мой голос или шаги, потому что свет погас, а затем я мельком увидел фигуру, выбегающую из часовни. Он оттолкнул меня в сторону, и я упал на бедро. Нога очень болит. И при падении я потерял очки. Не могли бы вы их поискать?

Мы с Милан прочесали двор. Я мысленно разделил территорию на квадранты[67], как при осмотре места преступления, и начал обходить их по часовой стрелке один за другим, двигаясь с внешней стороны к центру. Наконец я нашел очки в дальнем левом углу, в четырех метрах от того места, где, по словам священника, произошло столкновение.

– Вот они. Линзы целые, только оправа при падении слегка погнулась. Вы не заметили, нападавший их трогал?

– Нет, он просто сбил меня с ног и убежал.

Я сделал несколько фотографий очков – одну крупным планом, вторую со среднего расстояния и третью издалека. Судя по тому, где мы их нашли, злоумышленник выбежал из часовни и столкнулся со стариком именно там, где тот указал.

Я выправил очки и вернул их владельцу.

– Так гораздо лучше, – сказал священник, – теперь я вижу ваши лица.

– Сможете ли вы опознать нападавшего? – спросила Милан.

– Нет, было темно.

– От него чем-нибудь пахло?

– Да, пóтом. Возможно, одеколоном.

– Мужским?

– В моем окружении не так много женщин, но, судя по телосложению, это был мужчина. Не могли бы вы проверить, не входил ли кто в монастырскую часовню? Вон та дверь напротив. – Он указал на неосвещенную часть двора. – В ризнице мы храним ценную чашу.

Милан подошла к небольшой двери, надела перчатки и попробовала ее открыть.

– Заперто. Не вижу никаких попыток взлома. Похоже, вор не успел здесь побывать.

– Тем лучше, – вздохнул священник. – Меньше неприятностей. Не могли бы вы тогда зайти в часовню и посмотреть, что произошло?

– Для того мы и приехали. Там есть что-нибудь ценное?

– Могила канцлера Педро Лопеса де Айялы и его жены Леоноры Гусман, а также копия ретабло на стене. Оригинал находится в Чикагском институте искусств. Надеюсь, вандал не оставил после себя никаких граффити… Вы уж, пожалуйста, проверьте, ладно? – Повторив просьбу, священник протянул руку к бедру и поморщился.

Молодой фельдшер обменялся с нами обеспокоенным взглядом.

– Мы отвезем вас в Виторию.

Покорно кивнув, старик вытащил из кармана черной куртки связку ключей.

– Не могли бы вы запереть главный вход, когда закончите, и привезти ключи мне в больницу?

– Я об этом позабочусь, дон Ласаро, – пообещал я. – У кого-нибудь, кроме вас, есть ключ?

– Обычно я отпираю сам. Городской совет иногда отправляет рабочих подрезать деревья на парковке и навести порядок, хотя посетителей у нас не так много. Летом нанимают временный персонал, обычно из местных жителей. Возможно, где-то и есть забытый дубликат; это дело епархии и городского совета Кеханы.

– Нам пора ехать, – вмешался фельдшер.

– Конечно, – кивнул я. – Дон Ласаро, я заскочу в больницу, как только смогу, и верну вам ключи. А пока у меня есть для вас задание: напишите имена тех, кто работал здесь в последнее время.

– Не уверен, что всех вспомню…

– Сколько сможете. И последний вопрос: раньше сюда вламывались?

– Хорошо, что вы спросили. Некоторое время назад я заметил, что плита гробницы слегка сдвинута, и сообщил об этом в епархию, в отдел исторического наследия. Однако они не заинтересовались, потому что никакого ущерба не было, из церкви ничего не пропало. Я хотел поехать в Виторию и заявить в полицию, но настоятель меня отговорил. В конце концов я за свой счет поменял замок на двери. Ради собственной безопасности, ведь я сплю здесь один по ночам. С тех пор ничего не происходило, хотя… мне пришлось сделать новые дубликаты ключей по просьбе местного совета.

– Когда это произошло?

– Не помню… Год или полтора назад.

– Извините, нам необходимо доставить этого человека в больницу, – вмешался водитель «скорой», помогая старику пересесть в складное инвалидное кресло.

– Конечно, – сказала Милан. – Езжайте.

Когда медики увезли пострадавшего, мы с Милан молча переглянулись. Какого черта злоумышленнику понадобилось в часовне?

Дворик тонул в тишине и сырости. Не самое уютное место для круглогодичного проживания.

Прежде чем войти, мы надели перчатки, и Милан бросила на меня выразительный взгляд: она считала это пустой тратой времени. Честно говоря, я тоже. Хулиганская выходка, акт вандализма… Если б наш грабитель хотел украсть что-то ценное для дальнейшей перепродажи, он проник бы в ризницу доминиканской часовни, где хранились более дорогие предметы. А тот факт, что священник застукал вора на выходе из часовни с гробницей, подсказывал мне, что злоумышленник не изучил территорию и сначала нырнул не в ту дверь.

Как бы то ни было, мы вошли.

Часовня представляла собой маленькое прямоугольное помещение примерно в пятьдесят квадратных метров. Несколько пустых церковных скамеек, хоры с деревянным решетчатым ограждением над нашими головами. Всю противоположную стену занимала знаменитая копия ретабло. На нем были изображены мужчины и женщины в средневековых одеждах, большинство из них преклонили колени для молитвы. В центре картины находился пустой трон.

Однако мы с Милан смотрели не туда, а на огромную белую скульптуру.

– Больной придурок, – прошептала Милан, качая головой. – Мы что, имеем дело с осквернителем могил?

Я не ответил, пока плохо представляя, с кем конкретно мы имеем дело.

Канцлер и его жена покоились в алебастровой гробнице, служившей брачным ложем для супругов, которые спали вместе даже после смерти. Репродукция на каменной плите изображала их в натуральную величину такими, какими они были при жизни. Высеченный из камня мужчина. Женщина рядом с ним. И собака у их ног. Полагаю, как символ верности.

«Fidelitas»[68], – казалось, прошептал мне Матурана с того света.

Однако тяжелая плита, поддерживающая две каменные фигуры, была сдвинута. Для этого требовалась недюжинная сила. Солнце уже почти взошло, и когда упавший в приоткрытую дверь луч осветил мрачную часовню, мы стали свидетелями немыслимого.

Я склонился над открытой могилой самого выдающегося представителя рода Лопесов де Айяла. Писателя, дипломата, канцлера. Человека эпохи Возрождения, которого многие помнили даже через пятьсот лет после его смерти.

Но в этом священном пространстве лежали не только останки мужа и жены. Я насчитал шесть бедренных костей.

Кому принадлежало третье тело? И почему вор вскрыл этот ящик