Попасть в руки убийц практически всегда означало немедленную и часто мучительную смерть. В некоторых случаях, однако, жертвам, если у них были деньги, удавалось выкупать свою жизнь. После того как интерахамве забили камнями до смерти четырех сыновей Крисолога Муньякайянзы у него на глазах, он, чтобы спасти себя и остальную семью (жену и троих других сыновей), заплатил им выкуп: «Я спасся только потому, что на следующий день отдал им 30 тыс. руандийских франков[803] и ключи от “Пежо-505” в посольстве»[804]. Хуту Антуан Рванта, родителей которого милиционеры зверски убили как «сообщников инкотаньи», две недели скрывался у своих друзей, а затем за «взятку» в 40 тыс. руандийских франков[805] получил возможность укрыться в церкви Св. Семейства[806]. Нередко убийцы сами проявляли инициативу, заставляя жертвы выкупать свои жизни. Так произошло с Мадаленой Мукариемерия, когда она второй раз попала в руки интерахамве; ее с двумя дочерьми спас один знавший их милиционер, предложивший ей сделку – жизнь за деньги. Интерахамве привели Мадалену в банк и приказали снять со счета 35 тыс. руандийских франков – всё, что у нее было, после чего разрешили ей жить в развалинах собственного дома[807]. Однако чаще деньги позволяли несчастным только купить относительно быстрый и не очень мучительный способ смерти. 6 мая жандармский офицер, руководивший убийством членов семей монахинь в монастыре Сову, согласился за 7 тыс. руандийских франков убить мать и сестер монахини Режины Нийонсаба «легким» способом – пулей, а не мачете[808].

Порой на помощь жертвам приходило случайное стечение обстоятельств. «Некоторые, – как сообщает Дефорж, – пользовались утратой бдительности или временной слабостью человека, который их поймал. Одна женщина в переполненном лагере Кабгайи, которую собирались убить милиционеры, попросила разрешения последний раз покормить своего ребенка. Когда она начала кормить его, конвоир заскучал и стал смотреть в другую сторону, и она смешалась с толпой. Одна девушка-подросток вместе с другими ожидала смерти на краю могилы. Когда убийцы стали спорить о том, как поделить вещи, отобранные у жертв, она убежала под покровом ночи»[809].

Очень немногие из тутси, прятавшихся в домах, буше, лесах и на болотах, сумели дождаться прихода повстанцев или (на юго-западе) французов. «Вначале нас было пять или шесть тысяч, – говорит один из спасшихся в Бугесере, – месяц спустя, когда пришли инкотаньи, в живых осталось только двадцать. Такова арифметика. Если инкотаньи задержались бы еще на неделю, наше число было бы равно нулю»[810]. Всего в Бугесере было убито 60 тыс. тутси и умеренно настроенных хуту; интерахамве даже вырубили большинство деревьев в регионе только для того, чтобы подорвать экономическую основу существования тутси, которые до войны жили за счет того, что продавали в Кигали дрова и древесный уголь[811].

Испытания, которые выпали на долю этих людей, были столь невероятны, что они отказывались верить в то, что кошмар наконец закончился. Именно это произошло с уцелевшими тутси в Бугесере. «В день освобождения, когда инкотаньи РПФ пришли на край болот, крича нам, что мы можем выйти, – вспоминает Франсин Нийитегека, – никто не хотел выходить из-под папирусов. Инкотаньи изо всех сил кричали, чтобы мы не боялись, но мы оставались под листьями, не произнося ни слова. Я думаю, что в тот момент мы, выжившие, не доверяли ни единому человеку на земле»[812]. «Когда инкотаньи спустились к болоту, чтобы сказать нам, что резня закончилась, что мы остались в живых, – рассказывает Жанвье Муньянеза, – мы не хотели им верить. Даже самые слабые отказались покидать папирусы. Инкотаньи ушли, не сказав ни слова. Они вернулись с мальчиком из Нтарамы. Он начал кричать: “Это правда! Они – инкотаньи, они из РПФ. Интерахамве в страхе убежали. Выходите, вас больше не будут убивать”. Мы вышли. Это был первый раз за месяц, когда мы увидели друг друга, стоящими в самый разгар дня на ногах и во весь рост»[813].

Франсин Нийитегека описывает и потрясение бойцов РПФ, которое те испытали при появлении «болотных» жителей, наконец-то вышедших из своих укрытий и похожих на грязных бродяг: «Ошеломленные, они как бы спрашивали себя, остались ли мы людьми после всего этого времени, проведенного в болотах. Их страшно поразило то, какими исхудавшими мы были и какое от нас исходило зловоние. Несмотря на отвращение, в тот момент, они пытались выказать нам особое уважение. Одни встали по стойке смирно в своих мундирах, выстроившись в ряд; их взгляды были прикованы к нам. Другие подошли поближе, чтобы поддержать тех, кто падал от слабости. Было заметно, что им трудно поверить во все это»[814].

Непомерное количество жертв геноцида в Руанде в 1994 г. свидетельствует, что попытки тутси защитить себя оказывались в итоге неэффективными. Трудно было бы ожидать иного, учитывая, во-первых, что тутси оставались в значительном меньшинстве перед лицом огромного большинства хуту, в массовом порядке вовлеченных в геноцид. Во-вторых, гражданское население тутси (вопреки утверждениям экстремистов) не было ни организовано, ни подготовлено к противодействию резне таких масштабов и, кроме того, не имело никакого боевого опыта, в то время как против них выступали все силовые структуры Руанды – армия, жандармерия, коммунальная полиция, – а также отряды вооруженной партийной милиции. Но это не означает, что тутси вообще не пытались оказывать сопротивление. Значительная часть таких случаев, однако, носила индивидуальный характер, когда тутси вступали в схватку с убийцами в своих собственных домах, на дорогах, в полях и в буше, хотя свидетельств этому, как правило, не сохранилось. Больше известно об актах коллективного сопротивления, которое пытались оказать многочисленные группы тутси, нашедших убежище в общественных зданиях, в первую очередь в церквях.

Одним из примеров такого сопротивления стала оборона католической церкви Ньянги в коммуне Кивуму на северо-востоке префектуры Кибуйе[815], в которой бургомистр Грегуар Ндахимана убедил собраться местных тутси (до 3 тыс. человек). 14 апреля интерахамве попытались ворваться в церковь, но укрывавшиеся в ней отбили их атаку камнями. На следующее утро, около 9:00, у стен церкви уже стояли отряды милиции из всех секторов Кивуму и из коммун Руциро (Кибуйе), Кибилира и Сатинсьи (Гисеньи), а также толпа крестьян – «почти треть всех хуту Кивуму»; их было около 4 тыс. человек. Штурм начался незадолго до полудня, и в нем участвовали жандармы и коммунальные полицейские. Интерахамве распевали: «Уничтожим их всех. Никто не спасется!» Однако тутси вновь встретили толпу градом камней, и та отступила. Тогда один из резервистов бросил три гранаты в оборонявшихся на церковном дворе и вынудил их обратиться в бегство. Часть тутси забаррикадировалась в здании церкви и пресвитерии. Нападавшим удалось ворваться в пресвитерий и перебить находившихся там беженцев, но проникнуть в саму церковь они не смогли. Они попытались проломить дверь, пустив в ход динамит и даже бульдозер, и поджечь здание, но без какого-либо успеха.