после двух месяцев, а вышла купить хлеба к утреннему чаю и теперь спешила домой.

Она торопливо шла по тихим улицам Отей. Вот их молочная на углу, вот аптека. Лиза ни о чем не думала. Она почти бежала. Среди зеленевших деревьев как-то неожиданно показался маленький розовый дом. Лиза остановилась, взялась за калитку. Сад был запущен, дорожки не расчищены. Ставни закрыты. Спят еще. Калитка, как всегда, скрипнула жалобно, по-кошачьи.

Лиза поднялась на крыльцо и позвонила.

Никто не открыл. Ее сердце вздрогнуло. Уехали. Она позвонила еще раз. Звонок громко и тревожно трещал. Уехали.

Она подняла голову, взглянула вверх на занавешенные окна. В крайнем окне, совсем как в тот вечер, вдруг шевельнулась портьера, и чье-то бледное лицо мелькнуло за стеклом. Портьера снова задернулась, послышались знакомые шаги, ключ дважды повернулся в замке, с лязгом упала цепочка, и дверь отворилась.

— Андрей!

— Лиза, ты?

Он порывисто взял ее за руку, втянул ее в прихожую и запер за ней дверь.

— Лиза, ты вернулась?

В прихожей было почти темно. Андрей наклонился к ней, жадно глядя на нее.

Он будто не верил, что это действительно она. Рука его крепко сжимала ее руку.

Глаза его лихорадочно блестели.

— Это ты, Лиза? Ты вернулась?

Он коротко рассмеялся. Смех его громко прозвучал в тишине.

Лиза вздрогнула. Ей почему-то стало неприятно. Она оглянулась на запертую дверь.

«Заперто, не уйти. Вот и попалась как мышь в мышеловку, — подумала она. — Но если бы дверь была бы открыта, я все равно не ушла бы».

Андрей снял с нее пальто, провел ее в столовую.

Ставни были закрыты. Желтый круг от зажженной лампы ложился на скатерть. Все кругом было разбросано. Должно быть, тут давно не прибирали.

Андрей шел какой-то новой, крадущейся походкой, раньше он никогда не ходил так. Он все еще держал Лизу за руку.

Лиза молча смотрела на него. Зачем она приехала сюда? Она что-то хотела узнать. Но что? В голове не было ни одного вопроса, ни одной мысли. В голове было пусто.

— Садись, пей кофе. — Андрей поставил перед ней чашку. — Еще совсем горячий. Я только что варил.

Она машинально села за стол, машинально глотнула кофе. Ей показалось, что она даже не почувствовала его вкус, но она почему-то сказала:

— Слишком сладко.

— Я тебе сейчас налью другой, — захлопотал он. — Подожди, я сейчас.

— Оставь, не надо.

— Но ведь это одна минута.

— Мне все равно. Я выпью так.

Он сел рядом с ней.

— Знаешь, я все эти дни думал о тебе, звал тебя. Как хорошо, что ты пришла, не опоздала, — торопливо говорил он тихим, глухим голосом.

«Не опоздала? Куда?» — хотела она спросить, но побоялась.

Андрей снова взял ее за руку:

— Где ты была все это время?

— В деревне. У двоюродного брата Кромуэля.

Андрей не удивился.

— Тебе там хорошо было?

Лиза покачала головой:

— Не очень.

Больше он ни о чем не расспрашивал.

— Тебе все-таки придется вернуться к нему, — сказал он только.

«Почему?» — хотела она спросить и опять не посмела.

Теперь она уже привыкла и к закрытым ставням, и к зажженной лампе. В сущности, ничего почти не изменилось в доме, только беспорядка больше, и пыль повсюду, и воздух стал затхлый и сырой.

Лиза смотрела на знакомый диван. «Сколько вечеров просидела она тут вот так, как сейчас, под лампой с Андреем. И Андрей почти такой, как прежде. Только немного худее, немного беспокойнее. В сущности, все почти как прежде», — уговаривала она себя, понимая, что от прежнего уже ничего не осталось.

— Лиза. — Андрей прижался щекой к ее плечу. — Как хорошо, что ты вернулась, что ты еще застала меня.

Он замолчал на минуту. Судорога пробежала по его лицу.

«Что это? — испуганно мелькнуло в ее голове. — Откуда? Раньше никогда не было».

Андрей закрыл глаза:

— Как спокойно с тобой. Я бы заснул вот так. Знаешь, я почти не сплю.

Она погладила его волосы.

— А где Николай?

— Николай в Брюсселе. — Андрей поднял голову и оживился. — Там было очень хорошо. Мы ездили играть в Остендэ. Сначала мне повезло, а потом я все проиграл. И тогда мы опять перебрались в Брюссель. Там очень хорошо.

— Зачем же ты вернулся?

Он боязливо оглянулся на дверь.

— Тут осталось пальто.

— Пальто? Какое пальто?

— «Его» пальто. Мы забыли сжечь его. Могли найти. Костюм мы сожгли, а пальто забыли.

Он обнял ее крепче, как будто защищая ее:

— Ты не бойся. Тебе ничего не сделают. Ведь ты ни о чем не знала.

Она слабо покачала головой:

— Я не за себя.

— Когда я уехал, — быстро продолжал он, — Николай остался совсем без денег. Он хотел продать жемчуг и попался. Я узнал из газет.

Он перевел дыхание:

— Теперь конец.

— Конец, — повторила она тихо, не то соглашаясь, не то спрашивая.

Они сидели за столом, крепко обнявшись. Голова его лежала на ее плече. После бессонной ночи в вагоне хотелось лечь, вытянуться. Электрический свет неприятно слепил глаза.

— Лиза. — Он сжал ее руку в своей. — Мне следовало бы сейчас же отослать тебя обратно к тому. Но я не могу. Будь доброй. Ведь ты ангел, мой ангел-утешитель. Останься со мной до вечера. До последнего поезда. — Он прижал ее руку к губам. — Но если ты боишься, Лиза?..

Она зажала ему рот ладонью:

— Молчи. Я не уйду от тебя.

Он наклонился и заглянул блестящими умоляющими глазами в ее глаза:

— Ты останешься со мной до вечера? Обещаешь?

— Обещаю.

Его бледные щеки порозовели, он встал, взял с буфета путеводитель. Тот самый путеводитель, который перелистывал Кромуэль в последний вечер.

— Как называется твоя станция?

— Vieux Rouen[12].

Страницы быстро зашуршали.

— Последний поезд в половине одиннадцатого.

Андрей повернул к ней взволнованное лицо. Губы его улыбались. Он взглянул на часы.

— Теперь десять часов, Лиза. У нас целый день впереди, Лиза. Целый день.

Он захлебнулся от волнения.

— Только не думай ни о чем. Забудь. Мы будем целый день вместе.

Он оживленно заходил по комнате.

— Здесь не убрано, прости. Тебе, должно быть, противно. И электричество как ночью. Подожди, я сейчас все устрою.

Он открыл окна, толкнул ставни, потушил лампу.

Серое утро заглянуло в комнату. Андрей поморщился:

— Какое дождливое небо и день какой тоскливый. Но подожди.

Он задернул желтые шелковые шторы, и свет сквозь них стал желтым и теплым.

— Вот и солнце. Видишь? Небо синее, солнце светит, в саду сирень цветет и жаворонки поют, — говорил он быстро. — Тебе не видно оттого, что занавески затянуты. Но если их открыть, станет слишком жарко.