не свет, а отблеск счастья, молодости и силы.

— Какой ты молодой, — сказала она грустно.

Он рассмеялся:

— Но ведь ты на два года моложе.

— Да. И ты всегда казался мне старше, а теперь я вижу — ты совсем мальчик. Налей мне еще вина.

Она, улыбаясь, пила. Голова ее устало склонилась.

— Ах, как я счастлива, счастлива, счастлива, — вздохнула она.

Он наклонился к ней через стол:

— Ты устала?

Она положила руку на стол и опустила на нее голову:

— Ужасно устала.

— Тебе надо лечь.

— Нет, только не спать. Мне жаль проспать хоть одну минуту. Ведь так мало осталось.

— Можно лечь и не спать. Ты отдохнешь в постели. Пойдем.

Он помог ей встать.

На буфете лежал голубой конверт. Она узнала почерк Наташи.

— Это тебе письмо. Я забыл про него.

Лиза разорвала конверт.

«Милые детки, — прочла она. — Будьте умными, учитесь хорошо. Я тут немного проигралась, и меня не выпускают из отеля. Но я все-таки скоро вернусь. Если у вас нет денег, пусть Коля попросит у Кролика, я…»

Лиза, не дочитав, положила письмо обратно на буфет.

В спальне ставни были закрыты.

— Как хорошо, темно. Будто ночь.

Свежие кружевные простыни холодновато белели на низкой кровати.

— Это ты постлал? — спросила она шепотом.

— Я думал, ты устала с дороги, — ответил он так же тихо.

— Я еще никогда не спала в этой кровати.

— Подними руки.

Он осторожно, через голову, снял с нее платье.

— Теперь дай ногу.

Он встал перед ней на колени.

— Нет, подожди, надо еще помыться.

— Хорошо. Только пойдем вместе.

Ее голые плечи белели в темноте. Он обнял ее:

— Какая ты худенькая.

Лиза открыла дверь в ванную, зажгла свет.

В ванной все было по-старому и по-старому пахло сыростью. «Сыростью, болотом, жабами», — вспомнила она.

Она подняла голову, стараясь не смотреть на пол. Вдруг там еще кровь? Но пол был чисто вымыт и блестел всеми своими серыми кафелями.

Лиза отвернула кран, взяла губку. Вода потекла вниз по спине и по рукам. Холодная и щекочущая. И в груди стало холодно, щекотно и грустно. Лиза поежилась от холода и грусти. В ушах звенело, и голова кружилась.

«Я пьяна», — подумала она, намыливая плечи.

Андрей стоял около маленькой газовой плитки.

— Видишь, это очень просто. — Голос его звучал совсем тихо. — Так отвернуть газ и дверь оставить открытой.

Мысли испуганно заметались в ее голове. Ей снова стало страшно. Но она притворилась, что не понимает.

Она протянула ему полотенце:

— Вытри мне, пожалуйста, спину.

И он стал растирать ее полотенцем.

— Ну, готово.

Они вернулись в спальную. Лиза сбросила туфли и легла в постель. Простыни были холодные и хрустящие. Она отодвинулась на самый край широкой постели. Кровь томительно стучала в ушах.

— Знаешь, я пьяна, — сказала она.

— Ничего, ничего, это сейчас пройдет.

Лиза слышала, как он торопливо раздевался.

— Это сейчас пройдет.

Он откинул одеяло и лег рядом с ней. Его колени слегка толкнули ее.

— Какая ты худенькая, — повторил он и обнял ее.

Она вздохнула. Его лицо наклонилось над ее лицом, его губы коснулись ее губ. Она хотела вырваться, освободиться.

— Лиза, отчего ты боишься меня? Ты боишься меня? — шептал он над самым ее ухом.

Она испуганно отбивалась от него:

— Пусти.

— Отчего ты боишься меня? А «его»? А их ты тоже боялась?

— Я еще никогда…

— Как никогда? — перебил он ее. — А в ту ночь, когда «он» ночевал у тебя? А с этим новым?

— Я никогда, — повторила Лиза. — Никогда ни с кем.

— Неправда. — Его руки разжались. — Но если ты не хочешь, боишься меня, тогда не надо.

Она обняла его:

— Ты не веришь, Андрей? Я тебя люблю. И я совсем не боюсь.

Его лицо снова наклонилось над ней.

— Лиза.

Теперь она лежала рядом с ним, закрыв глаза, сквозь шум в ушах слушая его взволнованный голос:

— Лиза, я так счастлив. Знаешь, я мучился, я ревновал. Лиза, я так счастлив.

Она улыбнулась ему, не открывая глаз:

— И я счастлива. — Ей хотелось рассказать, объяснить ему все, всю свою жизнь, всю свою любовь, но она сказала только: — Я счастлива, что это сегодня. С тобой.

— Лиза, я так благодарен тебе. Теперь я совсем счастлив.

Он целовал ее лоб, ее волосы, ее грудь.

Она ничего не ответила. Он положил голову на ее плечо.

— Вот так с тобой я мог бы уснуть.

И вдруг он снова поднял голову.

— Лиза, ты знаешь?

Она открыла глаза, в полутьме всматриваясь в его взволнованное лицо.

— Лиза, ведь у тебя может родиться ребенок. — Он на минуту замолчал, будто у него не было сил продолжать. — Подумай, Лиза, ребенок, твой и мой, — зашептал он быстро. — Ты обещай мне, обещай ничего не делать. Пусть он родится. Ты будешь смотреть ему в глаза и вспоминать меня. Наш ребенок.

— Ребенок, — повторила она тихо и вспомнила, как Кромуэль спал у нее на плече, совсем как маленький, как ее ребенок. Ее сердце вздрогнуло от жалости. К жалости о убитом Кромуэле и ее ребенке, который никогда не родится, примешалась жалость о Андрее. Она вздохнула, и слезы потекли по ее щекам.

— Ты плачешь, Лиза? Отчего?

Она улыбнулась сквозь слезы:

— Должно быть, всегда плачут, когда слишком счастливы.

Он протянул ей стакан вина:

— Выпей.

Она послушно выпила, в ушах еще сильнее зашумело. Сквозь туман она увидела бледное, наклонившееся к ней лицо Андрея.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Лиза открыла глаза. Теперь она плыла в узкой лодке по черной реке. С кормы свешивался белый парус. Нет, это не лодка, это кровать, и это не парус, это простыня. Но над головой все-таки качались огромные белые страусовые веера, и где-то в углу спальни тихо звенела музыка.

— Андрей, — позвала она.

И лицо Андрея сразу выплыло из темноты.

— Андрей, я люблю тебя.

Андрей зажег спичку и достал из-под подушки часы:

— Без четверти восемь. Еще целых два часа.

Спичка погасла, и все снова смешалось. Руки Андрея крепко обняли ее, и губы его целовали ее губы.

— Лиза, я люблю тебя. Я счастлив, — шептал голос Андрея над ее ухом. — Лиза, Лиза, не засыпай. Ведь только два часа осталось. Только два часа.

Лиза очнулась. В комнате было тихо и темно. Андрей спал. Она лежала на спине. Голова болела, и спина болела, и нельзя было пошевелиться от боли, слабости и усталости.

«Будто трамвай переехал», — сонно мелькнуло в голове.

В ушах шумело, и не было мыслей. Только одно было ясно. Надо встать.

«Надо встать. Если не встанешь, заснешь… и тогда. Тогда… — Она