На следующий день, за час до рассвета, лихорадка начала отступать. Дэниел проспал почти до полудня. Он проснулся от мучительной жажды. Собравшись с силами, он сбросил влажные от пота одеяла, однако встать на ноги оказалось непосильной задачей. Он подтянулся к изголовью кровати и издал стон радости, нащупав горлышко одной из фляг. Поднимать ее пришлось обеими руками. Он прислонился к стене, расставив ноги для равновесия, и с жадностью начал пить.

Головная боль усилилась, глаза, казалось, вот-вот выпадут из орбит. Лучше, чем вчера, но хуже, чем в аду, — подумал он. Несколько секунд спустя он расхохотался с полным ртом воды, капли сверкнули в квадрате света, пробивавшегося через потолочное окошко. На долю секунды они повисли в воздухе, круглые и литые, затем пропали.

Дэниел попробовал представить себя каплей воды, столкнувшейся со светом, но не добился и близкого ощущения.

Он вытер капли с подбородка и снова потянулся к фляге. Он испытывал головокружительную легкость, но находился в полном сознании. Он отлично понимал, где находится, почему, помнил, что было накануне и по чьей вине, он представлял, как отомстит за свои страдания. Он решил освежевать Вольту тупым ножом для укладки линолеума, а напоследок угостить клизмой с чили из оленины. Потом ему пришло в голову, что Вольта мог отравить и воду во флягах. Тем не менее он все еще испытывал жажду и опорожнил флягу до конца. Ставя ее на пол, он заметил у двери конверт.

Добраться от кровати до двери оказалось путешествием через Сахару. Дэниел взобрался на кровать и открыл конверт. Почерк был аккуратный и твердый:

«Дэниел, надеюсь, сегодня тебе лучше. Надеюсь также, что ты понимаешь: я поступил так в силу необходимости. Чрезвычайные решения требуют чрезвычайных мер. Прими мои уверения в том, что вода во флягах абсолютно чиста.

Твоя задача на сегодня проста. Максимально спокойно досчитай до шестидесяти трех тысяч, прибавляя по семь, а потом, не делая перерыва, в обратную сторону, так же по семь, до нуля. Справившись (или не справившись) с заданием, можешь расслабиться или поспать, если захочешь. Дай своему мозгу свободу».

Размышляя о том, сколько времени понадобится на то, чтобы досчитать до шестидесяти трех тысяч, Дэниел открыл вторую флягу и с удовольствием сделал уверенный глоток. Затем поставил флягу на пол, сел на кровати, закрыл глаза и начал вслух: «Семь, четырнадцать, двадцать один…» Он начал быстро, чтобы сразу задать скорость, за несколько минут дошел до тысячи, но поскольку теперь перед каждым числом приходилось добавлять тысячу, темп замедлился. В том же ритме он стал считать про себя. Получилось немного быстрее, но все равно медленно. Дойдя до двух тысяч четырехсот одного, он перестал произносить числа про себя, но просто представлял их: перед внутренним взором понеслась вереница чисел комбинациями по семь, он точно заскользил по льду, а цифры мелькали мимо, и так они в мгновение ока донеслись до шестидесяти трех тысяч.

Он сделал паузу, описал круг и начал считать обратно. Но поворот выбил его из колеи, ему пришлось снизить темп до замедленного и потом набирать его снова, ускоряя его шаг за шагом, так что наконец шаги слились в один бесконечный шаг. Ему казалось, что он несется под парусом по туннелю без стен. На четырехстах девяноста он снова приостановился, чтобы прочувствовать возвращение, и поздравил себя с ним, сделав глоток воды.

Дэниел был доволен. Он чувствовал, что справился с заданием быстро и практически идеально. Он пришел к выводу, что накануне, во время лихорадки, вел себя небезукоризненно — и весьма, а попытка представить себя каплей воды не выдерживала никакой критики. Но такая реакция на общее отравление организма была объяснима, а попытка исчезнуть была пробой возможности, шагом пусть и неверным, но в нужном направлении. Сосредоточенный и решительный, достаточно собранный, чтобы позволить себе подчиниться наитию — Дэниел чувствовал, что подобрался близко к необходимому рубежу. Очень близко. Он знал это.

Он лег на кровать и стал смотреть на темнеющий небосклон. Когда в ночном небе замерцали первые звезды, он скрестил руки на груди и закрыл глаза.

Он смотрелся в круглое озеро. В неглубокой воде лениво плескалась золотая рыбка, вода была такой прозрачной, что он мог разглядеть каждую чешуйку. Дэниел погрузил в воду руки и ухватил рыбку за жабры. Он вытащил ее, бьющуюся, из воды, и пустился бежать. Он хотел показать ее Вольте, пока она не уснула. Он толкнул дверь в хижину, думая, что найдет Вольту медитирующим на стуле с высокой спинкой. Вместо этого он увидел на кровати свою мать, он чувствовал ее обнаженное тело под одеялами, словно свое собственное. Она не обратила внимания на рыбку. Вместо этого она спросила: «Сколько сторон у круга?» Эту загадку она загадала ему первого апреля в «Четырех Двойках». Он знал ответ, но сказал: «Сдаюсь».

— Две, — засмеялась Эннели, — одна внутри, другая снаружи.

Дэниел с трудом сдержался, чтобы не заплакать.

— Отличная загадка, — сказал он. — И мать у меня что надо.

Но ему некогда было дождаться, пока она улыбнется. Ему надо было принести рыбку Вольте. Ему не пришлось объяснять свою поспешность: она все поняла. Он помахал и распахнул дверь в соседнюю комнату, но там его мать снова оказалась в кровати, с незнакомым мужчиной: ноги раздвинуты, руки прижаты к груди, спина изогнута от наслаждения. Дэниел рванулся в другую комнату, она была пуста, за ней еще одна, еще, еще, пока наконец он не попал в ту, где безликий человек снова выстрелил ему в голову. Перед смертью Дэниел успел почувствовать, как рыбка выскользнула из его руки.

В кровати, под одеялами, он прочитал инструкцию на предстоящий день. Она была краткой: «Считай свои кости, пока они не начнут гореть».

Дэниел вспомнил, что этому же его учил Бешеный Билл. Правда, теперь задача был немного другой. Он понятия не имел, что значит «начнут гореть». Дэниел решил, что у него еще есть время подумать. Утро вечера мудренее.

Когда квадрат света коснулся его откинутой руки, Дэниел проснулся. Его мучила жажда и растущий голод, но голова была ясной. Во время обучения у Бешеного Билла Дэниел изобрел множество разных способов счета костей. Он начал с простейшего: движения от пальцев ног кверху. Не то, чтобы он специально считал кости — просто касался их и пытался ими пошевелить. Дойдя до черепа, он почувствовал прилив сил, но от горения это было весьма далеко. Он пошел в обратную сторону, от черепа к ногам, но получилось гораздо медленнее. Он решил, что это из-за рук, и прошелся по рукам вниз и обратно. Он сосредоточился на руках, стараясь как можно скорее избавиться от неловких ощущений. Это дало свой результат, но потребовало больше усилий. Он постарался привести свой мозг к единой точке концентрации, некоему сгустку, и удерживал так, что задрожал от напряжения, а затем перевел сдерживаемую силу через шею и плечи в руки, преобразуя ее в энергию. Но неожиданно для Дэниела поток энергии не заструился через кончики пальцев обратно вверх, а излился из них, прошел по дуге к ступням, поднялся по ногам и тазу, по пути набирая силу. Дэниел испытал опасение за свой мозг, поэтому приостановил поток, собрал всю силу, пустил его по кругу, затем еще раз. С каждым кругом энергия увеличивалась. Когда Дэниел почувствовал, что его череп не может больше выдерживать напряжение, он выпустил волну через макушку; она вернулась к нему сквозь пальцы. Он разделил ее на два контура, затем на четыре, и каждый новый круг был чище предыдущего. Он добавлял и добавлял, пока не почувствовал, что весь окутан шелковым светом. Он почувствовал, как светятся его кости. Свет шел от всего его тела. Он покачивался на нем, с изумлением наблюдая, как свет начинает образовывать алмаз округлой формы, превращается в горящую спираль внутри него. Он сливался в единое целое, пока не взорвался внутрь себя, через себя, перекипая в пустоту. Дэниел почувствовал, что его затягивает вниз. Он повернулся и пустился бежать. Он бежал предупредить Вольту. Но то, что было светом, превратилось в черную воду, водоворот, засасывающий его прямо в пустую воронку.