слышу знакомый, столь желанный звук огненного портала. Но не демонического. Не из Бездны. Я перевожу взгляд на центр комнаты и вижу… огненную воронку бабушкиного массового телепорта.

Пах! Из огня появляется несколько людей.

И повисла тишина.

«Пип»

«Пип»

«Пип»

Я смотрю на появившихся людей.

Вижу бабушку, в её привычном кожаном костюме. Вижу папу, сильно обросшего, с впалыми уставшими глазами. И вижу маму, сильно исхудавшую.

Сейчас все они, вся моя семья – ослабшая и больная версия себя.

Но… это они.

И всё наконец закончилось.

— С-сына…, - мама увидела мои открытые глаза, все эти катетеры и провода, подведённые к моему маленькому телу, моё бледное лицо и отрубленную руку, - Сынок… Миша… МИШЕНЬКА!

И сделав шаг… она ко мне побежала. Со всех ног, со всех сил! Побежала, как до самого ценного, давно потерянного сокровища!

Упав на колени перед кроватью, она побоялась меня обнимать и сжимать, а потому, приложила голову к моей щеке, сжала мою худую детскую руку и громко заплакала.

Заревела во всё горло, увидев, как её пропавший сын возвращается из комы.

Отец пошатнулся. Он сглотнул и с распахнутыми глазами аккуратно шагнул в мою сторону.

— Миша…, - прошептал он, - Господи, сынок!

На его глазах выступили слёзы. Никогда не видел, чтобы отец плакал. Никогда не мог этого представить. Даже слезинки.

Но он тоже плачет при виде моих ясных, живых глаз.

Бабушка застыла. Осталась она. Ведьма Апокалипсиса никогда не была эмоциональной, и полагаю, шок и радость создали в ней такую эмоцию, которую она не знает, как выражать. Её просто парализовало. Она не дышала, боясь, что спугнёт и потеряет меня вновь, своего любимого внука.

Но… мне самому есть что ей сказать.

— Баб…, - прохрипел я.

Мама подняла зарёванное лицо, а папа сел с другой стороны кровати, боясь сдавить меня своей силой.

Я облизываю губы и под гробовое молчание… поднимаю ядро.

— Дедушка…

— … ч-что?..

— Душа… дедушки…, - протягиваю сферу, - Всеволода… можно вернуть. Я забрал его… душу… из Ада.

Она аккуратно берёт сферу дрожащей рукой и испуганно на неё смотрит, заглядывая куда-то вглубь. И когда белый огонёк внутри откликается на касание и взгляд своей возлюбленной…

— О боже…, - прошептала она, прикрывая рот, - Б-боже…

Её грудь затряслась, а по щекам покатились слёзы. Как у самой обычной маленькой девочки, у неё подкосились ноги, она опёрлась о стену, медленно осела на пол и, прикрыв лицо обеими руками, тихо заплакала.

Я улыбнулся и устало упал обратно на подушку.

Я рад всем этим слезам.

Всё это слёзы счастья. А им нужно только радоваться.

— Простите меня…, - с улыбкой прошептал я, медленно переходя в плач, - П-простите… простите…, - я заревел, глядя в потолок, - Простите.

Я держался целую неделю в буквальном аду, я не паниковал и шагал вперёд. Но сейчас всё это вырвалось наружу. Страх и переживания двухлетнего ребёнка.

Сегодня плакали все, кто был в этой палате.

И я чертовски этому рад.

Спасибо, что ждали и верили.

Я вернулся.

*****

На следующий день после пробуждения Михаэля Кайзера.

Император Виктор Князев сидел в своём кабинете вместе с Альбертом.

— Итак, что получается. Двухлетний ребёнок семь дней выживал в Бездне и вернулся, по нашим меркам, спустя год и два месяца, верно? Затем три месяца он пролежал в коме, при прогнозе в полгода, и теперь готов функционировать дальше. Требует… чё он там требует?

— Крокант, - кивает Альберт, - Пока нельзя, после комы ведь. Но обещали предоставить.

— И что говорит?

— Говорит, что ничего не помнит. После комы возможна амнезия, - кивает он, - Анализы, увы, не могут подтвердить, врёт он или нет, но они подтверждают проблемы с головой – мозги у него плохи. Благо восстанавливаются.

— Значит, двухлетний ребёнок самолично выжил в Бездне и вернулся живым, ха? – задрал бровь Император.

— Перерождённый ребёнок с незаурядным интелле…

— Ребёнок, Альберт! Кем бы он ни был в прошлом, после перерождения он всё равно ребёнок! Ты его видел? Он глазастый и щекастый, он вообще уменьшился в Бездне, буквально. И конфеты он требует, как ребёнок. И тем не менее, мы имеем огромную наваленную кучу в Алушанире, провальные попытке его поймать всеми силами и его самоличное возвращение!

Тут Альберу ответить было нечего. Уж ему-то не знать, насколько странный Михаэль. Альберт с ним пол его жизни возится, и ничего так и не понял.

Будто у Михаэля… есть секрет. Тот, что не подтвердить и не обнаружить.

И Виктор Князев бы спросил что Небеса, что Бездну о всём произошедшем, только вот была проблема – Виктора Князева нигде не любят. И просто так говорить ему никто не будет при всём его желании. Только за долг.

— Займись серьёзно, Альберт. Мы должны знать, что такое Михаэль Кайзер. Его потенциал, пределы и текущие возможности.

Он глянул на его фотографию, где прекрасно видна инфузия с Геномом Похоти.

— Это перешло границы нормальности.

*****

Элитная школа при Российской Академии. Филиал в городе N.

Садик у детей уже закончился. Буквально. Старшая группа должна была провести в нём всего год и при сдаче экзамена её переводили в учебный филиал. Первый класс. Во взрослую жизнь! Ну прям ваще взрослую!

Здесь больше занятий. Больше людей. Здесь ученики с первого по четвёртый класс, а потом средняя школа, а потом и совсем большие подростки!

Абсолютно всем стало и веселее, и сложнее. Уроки, домашка! Но и физкультура, переменки, да и разум подрос. Все наслаждались школьными буднями.

Кроме одного плечистого мальчика. Максима. У него были приятели, но никто по характеру не подходил на роль его лучшего друга. Все они были… нормальными. Слишком адекватными. Максиму куда больше идут шалости простолюдинов, а не возвышенность аристократии, к которой он принадлежал. Таких же балбесов он найти не смог. Поэтому ему скучно.

Но всё изменилось.

Пришло смс.

Мама: «Михаэль объявился. Жив».

Максим убрал телефон. Поднял глаза на девочек, других парней, Леонида Морозова, Синицину и Вивьен.

На его лице поползла дебильная, довольная, и не предвещающая ничего хорошего улыбка.

******

В то же время. Инферно.

По замку шёл мужчина. Человек. Громкие шаги звучали по коридору, а шорох белой рясы точно говорил кто ОН.

Жесточайшая Охрана Люцифера дрожала при виде мужчины, пугаясь его методов, а наложницы стеснительно отводили глаза, совсем не против оказаться в его руках.

У него пятнадцать жён. Пока что.