class="p1">Вот уже второй раз в Кремле, и второй раз по какому-то малоприятному поводу. Интересно, это уже можно считать традицией, которыми так Русь крепка, или еще пока рано?

В этот раз трое очень вежливых, но очень вооруженных людей проводили меня в самое большое и помпезное здание комплекса. Как и жилые покои, этот дворец внутри тоже сильно напоминал музей. Но не такой, какие я привык видеть в своем мире, типа Эрмитажа, а такой… Как будто бы кукольный. Ступая по шикарным коридорам, проходя через старинные залы, я то и дело ловил себя на мысли, что хочется подойти к стене и поковырять ее пальцем — а ну как декорации какого кино?

Тронный зал, куда меня со всем почтением отконвоировали, вызывал одну ассоциацию — «палаты». Правда, не те киношные палаты, что с маленькими окнами-бойницами и лавками для бояр в тяжелых шубах, а такие, ультра-современные. Как если бы древнерусские палаты сделали немного в масштабах киноверсии Мории.

Впечатление, конечно, это производило сильное, что и сказать. Хотя ты не чувствовал себя ничтожной песчинкой, как в готических строениях, но сразу как-то становилось понятно — вот тут живет царь-батюшка, и правит он землей Русской от Владивостока до победного конца.

Царь-батюшка в это время сидел в шикарном троне и с мрачным видом листал что-то в планшете. Трон, кстати, был деревянный. Резной, конечно, из ценных пород дерева, инкрустированный всякой дорогой ерундой, но деревянный. Это не та золоченая ерунда, на которую даже смотреть было неудобно, не то что сидеть. Тут трон явно делали под венценосный филей, чтобы Его Величеству было удобненько сидеть, пока он казнит и милует разных там студентов, ненароком прибивших охреневших княжичей.

Мне пришлось немного постоять, ожидая, пока император долистает то, что он листал, и, наконец, поднимет на меня взгляд.

Портретное сходство с Иваном угадывалось мгновенно. Тут никаких сомнений не оставалось, насколько сильна в парне романовская кровь — все на лице написано. Причем я довольно часто видел выступление императора по телевизору, но вживую он производил несравнимо более сильное впечатление. За внешним спокойствием и, может быть, даже где-то равнодушием четко проступали огромная сила и невероятная власть.

Перед кремлем Лютый коротко меня проинструктировал, как надо войти, где встать, с каким усердием кланяться. Не сказать, что все инструкции я выполнил в точности, особенно мне не удался глубокий поклон, но я, по крайней мере, старался.

— Ну, здравствуй, Александр Мирный, — проговорил император, с любопытством рассматривая меня.

Я снова молча поклонился. Снова не очень усердно, но почти что искренне.

— У меня тут прошение от князя Долгорукова, — объявил Дмитрий Алексеевич. — Знаешь такого?

Я кивнул.

— Хочет твою голову на пике. Перед особняком, говорит, выставлю, чтоб все кругом знали, какой он молодец, — усмехнулся император. — Что скажешь?

Вообще, сказать-то я мог многое. Но опыт прошлой жизни был однозначным — управленцы такого уровня, как Дмитрий Романов, не любят воду. С ними нужно говорить быстро и по существу, чтобы они могли принимать корректные решения сразу, а не продравшись через два тома пояснительных записок.

— Скажу, государь, — произнес я, — что, если бы голова моя продавалась, я бы продал ее задорого.

Император улыбнулся:

— Дерзкий, дерзкий… — заметил он. — Но мне нравишься. Не прогнулся под богатого бездельника, не побоялся защититься. Хорошие качества для бойца. Но к Лютому, как я слышал, не торопишься?

Я изобразил вежливую улыбку:

— Вообще не собираюсь, государь. Силовое решение проблем — не мое.

Дмитрий Алексеевич посмеялся:

— Ой ли?

Хотелось сказать: «Да вот те крест, царь-батюшка! Ну разве ж я виноват, что эти идиоты пытаются об меня убиться?». Но снова пришлось вежливо промолчать.

— А еще говорят, ты моего сына из-под пули выдернул, — резко посерьезнев, проговорил Романов.

— Я выдернул боярича Новикова, — заметил я в ответ. — Так получилось, что это ваш сын. Порядок имеет значение.

Император покивал, внимательно рассматривая меня.

— Ты интересный человек, Александр, — наконец, объявил государь. — И, учитывая все произошедшее, я не могу тебя отпустить просто так.

С тоской подумалось, что сейчас или опять в Лубянку, или, что предпочтительнее, конечно, Дмитрий Алексеевич сейчас сделает взаимозачет. Спасение сына обменяется на прошение от Долгорукова, на том вся история и кончится.

Но Его Величество меня удивил.

— Политика — штука такая. Здесь каждое дело должно оказаться или награжденным, или осужденным. Осуждать за Долгорукова я тебя не хочу и не буду. Виталий сам виноват, поздновато кулаками машет. А вот за спасения боярича Новика должен наградить. Иначе как-то неудобно перед людьми будет, — сказал он, не сводя с меня взгляда.

Император смотрел на меня, очевидно, ожидая, что я сейчас кинусь просить заводы-пароходы. Как же, я ведь самого наследника престола спас от верной смерти! Но я просто стоял и молчал.

— Итак, какие у тебя есть сокровенные желания? Правитель Российской Империи многое может. Пользуйся. Руку царевны, конечно, не обещаю, но в остальном… — мужчина сделал широкий жест рукой.

— Спасибо, государь, — я поклонился Романову, и даже получилось чуть получше, чем в прошлый раз. — Но твоей милостью я вырос пускай и без родителей, но не в нужде. И просить мне больше особенно нечего.

Дмитрий Алексеевич посмотрел на меня с задумчивым любопытством и проговорил:

— Ты не понял, Александр, — объявил он. — Героизм должен быть награжден. Орден — это, конечно, очень почетно, но мне бы хотелось дать тебе что-нибудь посущественнее. Что-нибудь, что действительно может пригодится в дальнейшей жизни. Вот какой ты себе эту дальнейшую жизнь представляешь?

Тихую и счастливую. Хотя, ладно, в тихую мне уже не особенно верится, но со счастливой надо бы не подкачать.

— Я планировал пойти на службу, государь, — сообщил я. — И дослужиться до прокурора у себя на малой Родине.

— Планировал, — повторил император. — Тогда слушай мое решение, Александр Мирный. За проявленный героизм перед лицом опасности, будет дарована тебе награда. Орден мужества, бумаги к которому ты никому и никогда не сможешь показать. И мое императорское дозволение единожды обратиться ко мне напрямую, если случится в жизни такая необходимость.

— Благодарю, государь, — поклонился я.

И что-то мне подсказывало, что этот звонок другу нужен не для того, чтобы мою шкуру спасти. А чтобы в случае если Иван Дмитриевич засунет по пьяной дури голову в пасть крокодилу, из животинки оперативно сделали сумку и перчатки.

Том 2

Глава 12

Кремль, император Дмитрий Алексеевич Романов

Одна из лампочек на стационарном телефоне мигнула, привлекая внимание. Дмитрий Алексеевич Романов, рассматривавший очередное прошение о выделении дополнительных инвестиций в Саратовскую область, устало потер глаза.

Было несколько административных единиц в Российской империи, которые иначе как заговоренными назвать никак было нельзя. Кого ты туда ни сажай — все равно никаких качественных прорывов в уровне жизни населения не происходит. И ладно бы, если б каждый новый глава воровал как не в себя, так нет! Ни для себя, ни для брата, ни для свата.

И наградить бы такой землицей какого-нибудь подающего надежды дворянина, так и подходящих кандидатов в наличии не имеется. А среди молодежи каждый второй — Дениска Долгоруков…

Император нажал на кнопку селектора. Секретарем в его приемной была женщина средних лет. Достаточно красивая, чтобы украшать собой приемную Его Величества, и достаточно зрелая, чтобы не отчалить в незапланированный декрет, и достаточно умная, чтобы не покупаться на сомнительные комплименты лизоблюдов.

В общем, Ольга Анатольевна подобрала своему супругу говорящую записную книжку на свой вкус, но Его Величество работой Зои Константиновны был вполне доволен.

— Государь, — проговорила секретарь, — к вам князь Долгоруков.

— Что-то я не помню, чтобы приглашал его на беседу, — недовольно процедил Дмитрий Романов.

— Все так, государь. Но он в приемной. Воет, буянит. Глаза шальные.

Дмитрий Алексеевич недовольно цокнул. Послать к чертовой матери князя, конечно, можно. Но император — он же всем подданным как отец родной. Должен таковым быть, по крайней мере. Так что придется оказать милость главе древнего рода.

— Ладно, пускай, — разрешил государь. — Пусть своими шальными глазами на меня посмотрит. И кофейку подай, будь добра.

Император двумя кликами мышки свернул все документы с рабочего стола и откинулся в кресле, ожидая Долгорукова.

— Государь, я требую справедливости! — князь не вошел — ворвался.

Мужчина выглядел неважно. Тяжелое решение изгнать наследника из рода и дальнейшая его скоропостижная гибель