на востоке столицы и отчаянно топил свое горе в дешевом пиве.

И чем больше он пил, тем больше понимал, что все. Жизнь его уничтожена. Вернуться в университет невозможно. Обратиться к своим покровительницам — тоже. Эта позорная, омерзительная история разлетелась по высшему свету со скоростью веселого анекдота. Только анекдот этот был несмешной, и на юноше на всю жизнь теперь висела черная метка, которая не позволит войти ни в один приличный дом. Никогда.

Выбора особенно-то и не осталось. Продолжать спиваться в зловонной клетушке или отправиться добровольцем в горячую точку, чтобы погибнуть с честью, защищая интересы своей страны. Или без чести, как уж повезет. Но обязательно — погибнуть. Ведь жить и дальше с таким позором аристократу невозможно.

Придя к такому выводу, Георгий Дантес завязал с выпивкой, привел себя более-менее в порядок и стал готовиться к отбытию из Москвы.

Пока однажды сама судьба не подкинула ему прекрасный шанс поквитаться с Александром Мирным за свою поломанную жизнь.

Мысль о том, что Александр Мирный в той дуэли бы вряд ли участвовал, если бы не Распутин, почему-то в голову Георгия Дантеса не приходила.

Москва, Александр Мирный

— Ну, как? — накинулась на меня Афина, мнущаяся за забором офиса Нарышкина.

На улице уже потемнело, зажглись фонари, и погода, прямо скажем, не радовала.

— Ты еще здесь? — удивился я.

— Здесь, — подтвердила девушка, едва разлепляя посиневшие от холода губы.

— Все хорошо, завтра начинаем работать.

Я махнул рукой, останавливая такси, и скомандовал.

— Езжай домой.

— Ты что, нет, мне надо в клуб… — затараторила девушка.

Я вздохнул, усадил Афину, затем уселся сам, назвал адрес ее дома и, когда такси под возмущенный женский писк тронулось, произнес:

— Мне не нужно, чтобы ты болела, — пояснил я свои действия. — Мне нужно, чтобы ты работала. И работала хорошо. Хочешь обсудить планы? Давай обсудим, пока стоим в пробках.

Афина облегченно выдохнула, и всю дорогу мы обсуждали, с чего она начнет свою творческую деятельность в новом качестве.

— Ты чего? — удивилась Афина, когда я вылез вслед за ней из такси.

— Пойдем, провожу. А то район у вас неспокойный. И дом у тебя тоже далек от безопасного.

— Это лишнее, — покачала головой девушка. — Не будешь же ты меня каждый раз провожать?

— Каждый раз не буду, — согласился я. — Но раз уж приехал, то до дома доведу. И, надеюсь, со временем ты переберешься в место поспокойнее.

Доведя девушку до дверей квартиры и убедившись, что она закрыла за собой замок, я вышел обратно во двор.

Детская площадка, слабо освещенная светом от подъездов, с бетонным бортом у песочницы и остовом качелей вместо качелей навевала воспоминания из прошлой жизни, а пронизывающий ветер намекал, что куртку все-таки надо приобрести как можно скорее.

Я быстро шел в сторону проспекта, размышляя о том, дает ли стихия воздуха защиту от ветра и как вообще выглядит открытие новой стихии, когда в узком проходе между двух домов из-за угла вынырнула темная фигура. Я бы и не обратил на человека внимания, если бы что-то в нем не показалось мне смутно знакомым. Лица не разглядеть, но сам силуэт, походка, движения… Где же я тебя видел?

Выстрел прогремел оглушительно, и эхо бетонных стен подхватило этот слишком громкий для мирного города звук и понесло по унылой промзоне.

Том 2

Глава 14

Силуэт еще только вскидывал руку, а я уже понял, что вечером опять придется беседовать с представителями правоохранительных органов.

Туман сгустился меж двух домов и одновременно с этим прогремел первый выстрел. Я успел уйти с линии атаки, но ветрище между двух бетонных стен разрушал мою технику получше любой магии, просто аэротруба на минималках.

Еще выстрел, на этот раз противник пытался сработать на опережение. В принципе, будь на моем месте простой гражданский, наверное, у него бы даже получилось. Спрятаться негде, бери да расстреливай, как в тире.

Но чтобы пристрелить меня, нужно точно что-то посильнее малолетки со стволом.

Я возвел ледяную стену прямо перед носом у нападавшего в тот момент, когда он в очередной раз пытался в меня выстрелить. Лед разлетелся мелкими осколками, противник взвыл и заматерился.

— Дантес, у тебя совсем крыша поехала? — поинтересовался я, медленно подходя к парню, отчаянно трущему глаза.

Тот попытался выстрелить на звук голоса, естественно, промазал и продолжил палить во все стороны, пока пистолет не защелкал вхолостую.

— Я все равно тебя убью, тварь! — парень поднял голову, и стало заметно, что видно ему уже больше ничего не будет.

Ну, или если будет, то совсем немного.

У Дантеса огнем заполыхали кулаки. Он рванул ко мне, на ходу вскидывая руки. Но так как видел Георгий плохо, мне не стоило особого труда уклониться от ударов.

Пропуская горящие кулаки мимо, я наморозил ледяные горбыли под ногами наступающего бретера, заставив его споткнуться и потерять равновесие. Дантес пошатнулся, взмахивая руками, и я перехватил его левый локоть.

Хрусть!

Конечность безвольно обвисла, Дантес взвыл сквозь стиснутые зубы. Его рука перестала полыхать, и я ударил его по уху. Раненый бретер упал на колено, но тут же попытался встать.

Удар каблуком в челюсть опрокинул его на спину. Все еще пытающийся драться парнишка вскинул правую руку, и с нее сорвался веер горячих искр, осыпающий улицу всполохами огня. При падении на землю они не гасли, ветер из арки только раздувал их пламя.

— Сдохни! — выкрикнул Дантес, сжав пальцы здоровой руки в кулак.

Упавшие искры обратились в огненные шары, стремительно несущиеся ко мне. Увернувшись от первой пары, я заметил, что магические снаряды наводятся вслед моим движениям — вряд ли ослепленный бретер мог ими так хорошо управлять без помощи магии воздуха.

Ледяной купол окружил меня со всех сторон. Огненные снаряды бились в него, превращая замерзшую воду в пар. Это даже немного упрощало задачу: мне не нужно было самому менять агрегатное состояние воды, лишь направить ее в нужную сторону. Повинуясь моей воле, пар брызнул, и атаки прекратились.

— А-а-а! — заорал Дантес.

Снаряды свое дело, надо признать, сделали — в моем куполе было полно прорех в полный рост. Так что из выстроенной мной защиты я мог выйти, не пригибаясь. Что и сделал, продолжая слушать стоны противника.

Георгий лежал на асфальте, свернувшись калачиком и зажимая обожженное паром лицо уцелевшей рукой. Сквозь растопыренные пальцы Дантеса было видно, что ожог он получил очень серьезный.

— Да-а-а, — протянул я, — теперь тебе в гости к дамам ходить не получится.

Дантес не ответил — он был слишком занят скулежом. Но у меня имелись к парню вопросы, и я был решительно настроен на беседу.

Одно дело, когда мы сошлись в поединке по правилам, хоть там он и бросал мне вызов за чужие деньги. И совсем другое — попытка пристрелить на улице в темном переулке. Первое я еще мог уж если не простить, то понять, — студенческие разборки несерьезны. Но спустить на тормозах покушение на мою жизнь?

Я не судья и даже еще не прокурор, но оставлять невменяемого дебила в живых — чревато. Враг безопасен тогда, когда он мертв. Потому как в следующий раз он может направить свой ствол не на меня, а, например, на Василису. И меня рядом может не оказаться. Кто тогда будет виновен?

— Я окажу тебе услугу, — произнес я, садясь перед парнем на корточки.

Рывком оторвав его ладонь от лица, я наморозил корку льда на видимой площади ожога. Конечно, это никак не исправит повреждений, но хотя бы в сознании оставаться Георгий сможет.

— А теперь поговорим, — объявил я.

Дантес прошипел:

— Да чтоб тебя черти побрали!..

— О, пацан, — усмехнулся ему в ответ, — я бывал в таких местах, что ад по сравнению с ними покажется курортом.

Наверное, я был очень убедителен, потому что на лице парня мелькнул страх.

— Кто тебя нанял? — спросил я.

Георгий молчал, тянул время изо всех сил.

Охранная система улиц уже должна была сработать на примененную магию и гнать сюда оперативников. Оперативники бы его спасли. Точнее, он так думал.

— Жорик, я могу сделать очень больно, — произнес я. — Твои наниматели этого не стоят.

— Никто не нанимал, — процедил парень. — Я сам решил отомстить за свою поруганную честь.

— А вот не вызвал бы меня тогда на дуэль, сейчас бы какой милой тетушке подавал кофеек в постель, — поддел я парня. — Но кто-то же надоумил тебя, м? И наверняка