— На самом деле все не так. Я думаю о ней. Я понимаю, что она талантлива и должна свой талант отдавать. Ну… можно напечатать ее стихи отдельной книжкой. Пусть подрастет! Когда придет время, я сам поеду с ней куда надо, хоть за границу. Все сделаю, что от меня зависит. Но сейчас… Ни к чему это. Все это только ее испортит.

Маша выключила газ под чайником, достала заварку. Нахмурилась, поставила назад. Мысли путались. Душой она не принимала позицию Дениса, хоть и понимала ее. Она начала волноваться, страстно желая убедить его в своей правоте.

— Денис, — мягко проговорила она, глядя, как он задумчиво выпускает дым в форточку. — Она, конечно, мала. Хотя сейчас и четырехлетние в конкурсах участвуют. Кстати, мне это тоже не нравится. Объясни-ка такому карапузу, почему ему «четыре» поставили, а другому ребенку «пять». Но Алька — совсем другое. В восемь лет она пишет стихи, какие другой пишет в двадцать. Она движется семимильными шагами. Если человеку даны такие колоссальные возможности, он должен их реализовывать. Это очевидно. У нее должны быть свои зрители, своя аудитория, свои стимулы для роста, развития. Пусть конкурс, пусть концерт. Что-то, чтобы она чувствовала отдачу Перспективу. Ты не можешь запереть ее в четырех стенах. Она будет страдать от этого. Что ни говори, а ее выходка с концертом на рынке — это тоже своеобразный поиск своего зрителя. Просто она этого не осознала пока.

Маша осторожно подбирала слова, которые бы не обидели Дениса и были бы убедительны. Он молча курил, выпуская дым в форточку. Думал.

Маша снова достала заварку и насыпала в заварочный чайник. Вынула из холодильника масло, сыр, колбасу. Нарезала батон.

Зверев вздохнул, передернул плечами, словно стряхивая непрошеные мысли, и улыбнулся. Принял из Машиных рук чайник, стал разливать чай.

— Ты очень убедительно говоришь, — похвалил он. — Я совсем забыл, что ты училась в педагогическом. Считай, что тебе удалось сдвинуть мое сознание с мертвой точки. Я обещаю тебе хорошо подумать.

— Вот и славно.

После завтрака Денис засобирался, и Маше так и не удалось вернуть его к разговору о комнате.

Как это он спросил? «А ты — со своей?» Что стояло, за этим вопросом?

Маша боялась поверить догадке.

Он хотел сказать, что они едут вместе. Что с Машиной комнатой тоже нужно что-то делать! Она ей больше не понадобится.

Маша оттирала грязь с подоконника и улыбалась своим мыслям. Он потихоньку приручался, оттаивал душой, начиная верить ей. Он хотел, чтобы они были вместе!

Конечно, он пока еще не сказал ей «люблю», но это слово было уже близко. Маша чувствовала его приближение, как чувствуют приближение дождя.

Если бы утром не позвонил Спицын, возможно, это слово было бы сказано.

Маша покончила с окном и принялась пылесосить. Она хорошенько прошлась по дивану, пошарила по углам, даже наверху, под потолком, не забыла: кругом царствовала паутина. Вытащила пылесос в коридор и отправилась за ведром и тряпкой. Протереть мебель и вымыть пол. Потом она приготовит ужин, достанет свечи. Еще один вечер с Денисом. И ночь. И утро. И так будет всегда! И пусть это будет в Москве или у моря, не важно. К тому же она уже соскучилась по своей маленькой подружке Альке. Как будет здорово проводить воскресенья втроем! Маша поймала себя на мысли, что так и ходит по квартире с блаженной улыбкой на лице.

Она налила ведро горячей воды и вернулась в комнату Дедюшей. Когда в коридоре скрипнула дверь, она ничуть не удивилась, сразу решила, что Денис не застал на месте нужных людей и вернулся. Она даже не слезла со стола, на который забралась, чтобы протереть плафоны в люстре. Не отрываясь от дела, заметила:

— Ты что-то быстро.

А уж потом обернулась. И пошатнулась на своем возвышении.

В проеме стоял Борис с цветами в руках. Машина улыбка мгновенно съежилась на лице и улетучилась вовсе.

Она хлопала ресницами, сжимая мокрую тряпку в руках. К этой встрече она, как оказалось, не была готова.

— Привет, — сказал он, не входя в комнату.

— Привет. — Маша слезла со стола и вытерла руки о шорты. — Проходи.

Борис шагнул в комнату и протянул ей небольшой букет нарциссов.

Маша секунду смотрела на эти нарциссы, потом еще раз вытерла руки о футболку, взяла цветы и отправилась на кухню за водой. Там она включила холодную воду и попила прямо из-под крапа. Приход Бориса застал ее врасплох. Она почувствовала внутренний дискомфорт, даже стыд, словно это не она застала его с Нинель, а он увидел ее, Машу, в подобной ситуации.

Зачем он, собственно, явился? .

Она поставила цветы в вазу и отнесла их в свою комнату.

Вернулась в комнату Дедюшей уже в относительном равновесии.

— Спасибо за цветы. Они милые.

— Ты теперь здесь жить будешь? — спросил Борис, оглядывая комнату. — Она попросторней твоей.

— Нет, здесь я жить не собираюсь, — ответила Маша. — Я только помогаю навести порядок. У комнаты есть хозяева. И я им помогаю. Ты только это хотел узнать?

И Маша показала ему на диван, так как Борис стоял посреди комнаты.

— Садись, не бойся, я его только что пропылесосила. Борис чуть заметно усмехнулся, но сел.

— Тебя не оскорбит, если я продолжу уборку? — спросила Маша, двигая ведро к шкафу.

— Не оскорбит. Почему же ты не спрашиваешь, зачем я пришел? Ведь тебе очень хочется спросить…

— Зачем ты пришел? — послушно спросила Маша, выжимая тряпку. — Честно говоря, я тебя не ждала…

— Конечно. Ты уже больше недели в Москве и даже не позвонила.

— Разведка? — Маше стало весело. Кто-то видел ее и уже доложил. Надо же!

— Разведка, — отозвался Борис, не глядя на нее. По-видимому, он тщательно выстраивал следующую фразу.

Маша молча вытирала пыль.

До верха шкафа было не достать, и она забралась на стул.

— Тебе не кажется, что вышло недоразумение?

— Недо… что? — Маша еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Мы как-то нелепо расстались, — продолжал Борис.

— Очень даже лепо, — возразила Маша, — без слез, без соплей и выяснений отношений. Мне нравится, как мы расстались. Тебе — нет?

— Мне — нет.

Маша пожала плечами:

— Значит, ты пришел выяснять отношения?

— Мань, не язви. Дай мне сказать. Маша чуть улыбнулась, но промолчала.

— Я сам знаю, что виноват перед тобой. Нинель я привел только потому, что злился на тебя и ревновал к юристу.

— Вот как? — равнодушно бросила Маша, протирая дверцу шкафа.

Борис смешался от ее тона. Он ожидал чего угодно, но не такого откровенного равнодушия.