— Вас не укачало, капитан? Наверняка вам не приходилось путешествовать на подобном транспорте?

— Сдается мне: у меня начинается морская болезнь, — вторил ей Зверев. — Мне необходимо в постель…

В парке они два часа гонялись друг за другом на водных велосипедах, создавая на крошечном пруду настоящий шторм. Кончилось все тем, что Маша упала в воду, а Зверев нырнул следом. Мокрые до последней нитки, они в обнимку отправились сушиться — гулять по аллеям парка.

На них оглядывались, показывали пальцами, а они только счастливо улыбались в ответ.

Из парка они пошли через мост над рекой, потом тротуарами, мимо бесконечных магазинчиков и баров, зашли перекусить в крошечное безымянное кафе, съели пиццу и отправились дальше — в обнимку, старательно приноравливаясь к шагам друг друга.

У станции метро он вдруг остановился, повернулся к Маше и, глядя ей в глаза, с непонятной тоской произнес:

— Мне так хорошо с тобой…

Эта неуместная тоска отозвалась в ее душе внезапной болью, но Маша не подала виду.

Она обняла Дениса за шею и, глядя в его дымные серые глаза, медленно ответила:

— Мне тоже очень хорошо с тобой…

Как бы ей хотелось развеять все его сомнения! Сделать так, чтобы он поверил в ее любовь!

Люди спешили в метро, обходя эту парочку двумя стремительными потоками.

Темп столицы не любит подобных остановок. Взял скорость — и иди! А иначе людской поток унесет тебя силой, заставит подчиниться собственной скорости, научит своему темпу.

Жесткий ритм. Жизнь на бегу.

Но бывает, двое останавливаются, прислушиваясь друг к другу, вглядываясь друг в друга, пытаясь понять. Им нельзя мешать. Пусть стоят…

Вокруг уже зажигались огни в окнах, засветился люминесцентный пестрый букет реклам, заработали фары машин. Вечерняя Москва украшала себя мишурой огня.

Маша была так поглощена Денисом, что, конечно же, не обратила внимания на то, как из спешащей хаотичной толпы выделился человек. Женщина. Ее заинтересовала застывшая как изваяние парочка. Женщина даже причмокнула от изумления — так поразила ее увиденная картина. Но женщине не дали всласть насладиться созерцанием. Людской поток сначала потолкал ее немного, а потом увлек за собой в прожорливое брюхо подземки.

Она еще долго крутила своей крашеной головой, пытаясь получше разглядеть парочку. Это была Нинель.

Все утро Маша пыталась отмыть комнату Дедюшей.

Это оказалось не так-то просто.

Большое окно, выходящее во двор, не мылось, пожалуй, года четыре. Маша уже третий раз меняла воду, с порошком оттирала подоконник. Дома она была одна. Денис ушел оформлять Алькины документы, Софья Наумовна все еще была на даче.

Но несмотря на одиночество и нудное занятие, у Маши было прекрасное настроение.

Утром приходили из отдела опеки и сняли с комнаты печать. Маша наблюдала за Денисом. Он рассеянно прошелся по пустой гулкой комнате, безучастно оглядел мебель: старый шкаф, кровать-полуторку и диванчик. Мысли его были где-то далеко.

Он прислонился к подоконнику спиной. Маша стояла в дверях.

— Как ты собираешься поступить с комнатой? — поинтересовалась Маша.

Она спросила просто так. Ежу понятно, что с комнатой надо что-то делать, если не собираешься тут жить. Пустить квартирантов, продать.

— А ты со своей? — вдруг спросил он. Маша вскинула на него глаза.

Он хочет сказать, что…

Но им помешал телефон. Маша вернулась в коридор, чтобы взять трубку. Звонил Вовка Спицын.

— Где ты пропадаешь? Звоню тебе весь июнь. Отдыхать, что ли, уезжала?

— Угу. — Маша пыталась сообразить, зачем понадобилась Вовке.

— Слушай сюда. Передачу видела?

— Ну да… Ой, Вовчик, я забыла тебя поблагодарить. С меня причитается!

— Да брось! Какие счеты? Речь не об этом Павлик звонил, ну, режиссер программ о вундеркиндах. Помнишь?

— Конечно, помню.

— Так вот. Там сейчас ребята новый проект готовят. Что-то похожее на конкурс одаренных детей.

— Типа «Утренней звезды», что ли?

— Ну, вроде этого. Твою девочку приглашают принять участие.

— Когда это? — Маша кивнула Звереву.

Он уже понял, что речь идет о дочери, и вышел в коридор.

— Репетиции начнутся в августе. Нужна заявка на участие. Запиши телефон Маша показала пальцами, что нужны ручка и листок Зверев достал из кармана свой блокнот и протянул Маше.

— Записала?

— Записала Только девочка пока еще не в Москве. Я тебе ничего обещать не могу. Нашелся ее отец, ему и решать.

В трубке присвистнули.

— Ладно, перезвони мне, когда решите, — добавил Спицын, сворачивая разговор, — гуд-бай!

— Бай… — Маша медленно опустила трубку.

— Что-то случилось? — Зверев прошел за Машей на кухню. — Ты какая-то не такая.

— Нет, наоборот. — Маша улыбнулась, поставила чайник на газ — Твою дочку пригласили принять участие в конкурсе. Ее песни произвели впечатление, запомнились.

Зверев смотрел в окно, никак не реагируя на Машино сообщение.

— Ты не рад? Конкурс будет транслироваться по телевидению. Победителей, как правило, награждают. Столько внимания, интервью…

— Именно этого я и боюсь.

— Ты не хочешь, чтобы твоя дочь стала знаменитостью? — Маша села напротив Дениса. — Да все девчонки мечтают петь на сцене. Что в этом особенного?

Денис крутил пустую чашку в пальцах.

— Она совсем ребенок. Разве ей так необходима эта шумиха, нервотрепка… Эта показуха? Пусть она спокойно учится в школе, купается в море, играет с собакой… Ну я не знаю. Мне это не нравится.

Маша накрыла его большую ладонь своей.

— Кажется, я тебя понимаю. Ты боишься, что шоу-бизнес отнимет у тебя дочь? Но ведь это всего лишь конкурс, Денис!

Он убрал руку и, сцепив пальцы, подставил их под подбородок.

— Я не хочу, чтобы она попала в эту круговерть. Ты разве не понимаешь? Ведь ты сама коснулась, должна понять, что это такое Ей всего восемь. И ей рано выходить на сцену.

— То, что произошло со мной, это — случай, Денис.

Не думаю, что Альке теперь что-нибудь угрожает. Конечно, тебе решать, но мне кажется…

— Я понимаю. Тебе кажется, что я — отец-консерватор. Диктатор. Собственной дочери хочу судьбу поломать.

— Я этого не говорила! — Маша удивленно смотрела на Дениса. — Из-за такой ерунды так нервничать!

Денис поднялся, сходил в Машину комнату за сигаретами, вернулся, открыл форточку. Закурил.