— Вот и неправда, — фыркнула Мисако, скармливая кошке кусочек булки с маслом. — Я же говорила тебе: Кэнсё-сан совсем не похож на остальных мужчин — слишком высокий и такой странный… совсем не привлекательный. Кроме того, он священник и интересуется исключительно духовными вопросами.

В воздухе зазвенел заразительный смех Сатико.

— Не похож на остальных? Интересно, в чем же это он не похож? Может, писает сидя?

Мисако выпрямилась так резко, что Коко в испуге спрыгнула на ковер.

— Сатико, как тебе не стыдно!

— Нет-нет, ты ответь, — продолжала смеяться подруга. — Сидя или стоя?

Мисако поджала губы, полная решимости противостоять насмешкам.

— Думаю, что стоя, — сказала она холодно. — В этом отношении Кэнсё-сан вряд ли отличается от других мужчин.

— Тогда, значит, у него есть что держать в руках, и тебе стоит проявить осторожность.

— Неужели нельзя обойтись без грубостей! — Мисако не знала, куда деть глаза. — Кэнсё-сан замечательный человек, умный и возвышенный.

Сатико снова покатилась со смеху. Щеки Мисако вспыхнули от возмущения.

— Он духовное лицо!

Подруга с трудом взяла себя в руки.

— Прости мне мой смех, — вздохнула она. — Просто у мужчин есть орган, которому чужда всякая духовность. У него есть только две функции, и большинство мужчин считают, что мочеиспускание — менее важная.

— Ну откуда у тебя столько цинизма? — в свою очередь вздохнула Мисако.

Сатико вновь рассмеялась.

— Скажем так, работа в ночном клубе позволяет многому научиться. Неужели тебя саму нисколько не ожесточил опыт общения с Хидео?

— Кэнсё-сан совсем другое дело.

— М-м… тебе виднее, конечно, но если вам случится остаться наедине где-нибудь в закоулках храма, будь готова к сюрпризам.

Мисако со стоном зажала уши ладонями. Пожав по-французски плечами, Сатико стала собирать остатки завтрака на поднос.

— И зачем только я даю тебе советы! — в сердцах бросила она, направляясь на кухню. — Все равно не слушаешься, и чувства юмора у тебя никакого…

Мисако сидела, закусив губу и рассеянно гладя кошку. Продолжать спор с подругой ей не хотелось, тем более перед расставанием. На этой неделе Сатико, пока клиенты приходили в себя после праздников, решила слетать на Гавайи развеяться на пару с тетушкой Тегути. А может быть, и не только с ней… О таких подробностях Мисако не решалась спрашивать, у нее и так было над чем подумать.

Поездка в Камакуру сулила только радость, а вот визит к родным в Ниигату… Придется рассказать все о делах с разводом и поделиться планами снять квартиру в Токио. На Гавайях было бы куда веселее.

Сатико вошла в столовую, деловито хлопая в ладоши, словно школьная учительница, собирающая детей.

— Если ты хочешь сегодня попасть в Камакуру, пора собираться! — Энергия, как всегда, переполняла ее. — Я тебя причешу и помогу надеть кимоно. Твое духовное лицо не устоит на ногах, увидев такую красавицу, и тогда ты поймешь, насколько я была права!

Сатико постаралась на совесть. Во всем поезде, идущем в Камакуру, нельзя было найти столь элегантно одетой женщины, как Мисако. Две пожилые соседки, обсуждая ее, пришли к выводу, что перед ними гейша высшего класса. Великолепная прическа и умело наложенная косметика дополнялись безупречным голубым кимоно и шелковым хаори цвета спелой хурмы. Дополнительными штрихами служили дорогие безделушки, принадлежавшие самой Сатико: коралловая заколка для волос, изящная сумочка из тисненой кожи с цветочным узором и роскошное фуросики киотской ручной работы, служившее подарочной оберткой для коробки с печеньем. Идеальное сочетание цветов заставляло вспомнить о костюмах театра кабуки.

Кэнсё шел на станцию. Сердце в груди колотилось как сумасшедшее. Монаху казалось, что даже прохожие могут слышать этот стук, и он с трудом сдерживался, чтобы не провести смущенно рукой по бритой голове. Солнце выглядывало из-за туч, и через все небо протянулась бледная зимняя радуга, которую, похоже, никто больше не замечал. Кэнсё старался успокоиться, повторяя себе, что все продумано до последней мелочи. Визит Мисако в храм должен пройти удачно.

Мисако вышла из вагона и остановилась. Завидев ее, Кэнсё невольно отступил в тень станционного здания. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя, уж слишком она была прекрасна. Казалось, сама радуга спустилась с неба, коснувшись ее. Длинные костлявые ноги монаха дрожали, перед глазами мелькали темные пятна. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки, он робко двинулся навстречу.

Старушки из поезда нарочно задержались у вагона, уж больно им хотелось узнать, кто будет встречать загадочную красотку. Наверное, какой-нибудь богатый торговец или даже известный политик, назначивший тайное свидание. Кто же еще может позволить себе содержать такую красавицу! Раскрыв рты от изумления, они смотрели на неуклюжего уродливого великана в монашеской рясе, который неровным подпрыгивающим шагом приближался по перрону, потирая выбритый череп. Глаза его блестели, на губах застыла глупая улыбка. Любопытные пассажирки еще больше удивились, когда лицо «гейши» засветилось искренней радостью при виде ходячего скелета.

— Маа! — приглушенно воскликнула одна из старушек.

— Может быть, это посредник? — шепотом предположила другая. — Наверное, тот человек слишком известен, чтобы показываться на публике.

— Не может быть! — поджала губы первая. — Кто же в здравом уме выберет такого посредника? Только внимание привлекать. Смотри, все вокруг на него глазеют.

— Наверное, ее любовник какой-нибудь известный комик, — хихикнула подруга. — Представляешь, каким надо обладать чувством юмора, чтобы послать этакого монаха!

Пересмеиваясь и строя догадки, женщины подобрали сумки и двинулись к выходу в город.

Дзэнский монастырь в Камакуре представлял собой обширный комплекс из нескольких внушительных зданий. Он совсем не походил на скромный провинциальный храм, в котором Мисако провела свои ранние годы. Главный зал поражал размерами, здесь не ощущалось тесноты, как в семейных храмах, изобиловавших мелкими декоративными предметами. Татами на полу сияли новизной, на сёдзи не было заметно следов починки.

В коридорах то и дело попадались монахи, Мисако заметила даже иностранцев с выбритыми головами. Кэнсё провел ее в зал для медитации — просторное помещение с деревянной платформой в центре, где татами лежали не сплошь, а по отдельности. Он объяснил, что у каждого монаха своя циновка и во время общей медитации специальный человек прохаживается между рядами с палкой в руке, следя, чтобы никто не заснул. Встав на платформу, священник даже разыграл маленькую сценку, смешно вскрикнув в конце, будто получил хороший удар по спине. Его мимика была столь забавной, что Мисако невольно расхохоталась до слез, схватившись за пояс оби, туго стягивавший талию. Боль, которая так давно поселилась в сердце, понемногу отступала.