этого города; впрочем, с другой стороны, шеф стокгольмской полиции располагал неограниченным временем. А у него в распоряжении всего одна неделя.

Мартин Бек оставил в покое историю и пошел принять душ. Потом он надел светло-серые териленовые брюки, летнюю рубашку навыпуск и сандалеты. Он критически изучал этот отнюдь не официальный костюм в зеркале на дверце огромного шкафа, когда дверцы из красного дерева ни с того ни с сего с ужасным скрипом медленно и угрожающе открылись, как в каком-нибудь старом фильме Арне Маттссона[66]. У него еще громко билось сердце, когда коротко и яростно зазвонил телефон.

– Тут один господин хочет поговорить с вами. Он ждет внизу в салоне. Это господин из Швеции.

– Это мистер Матссон?

– Конечно, – мило ответила девушка из бюро приема.

Естественно, это он, думал Мартин Бек, когда шел вниз по лестнице. Что ж, это будет достойное завершение странной истории.

Это был не Альф Матссон, а какой-то молодой человек из посольства, одетый исключительно корректно: темный костюм, черные полуботинки, белая рубашка и светло-серый галстук. Он скользнул взглядом по Мартину Беку. На мгновение в его глазах промелькнуло удивление, но действительно всего лишь промелькнуло.

– Вы, конечно, понимаете, что нам сообщили о характере вашего задания. Вероятно, нам нужно поговорить.

Они уселись в салоне и начали разговаривать об этом деле.

– Здесь есть гостиницы получше этой, – сказал молодой человек из посольства.

– В самом деле?

– Да, более современные. Более изысканные. С бассейном.

– Гм.

– Это ночное заведение тоже не представляет собой ничего особенного.

– Гм.

– Если же говорить об этом… об Альфе Матссоне…

Молодой человек понизил голос и оглядел салон, где было совершенно пустынно, если не считать какого-то африканца, дремлющего в дальнем углу.

– Он дал вам знать о себе?

– Нет, вовсе нет. Нам наверняка известно только то, что двадцать второго вечером он прошел паспортный контроль в Ферихедь. Это будапештский аэропорт. Ночь он провел в одной молодежной гостинице на противоположном берегу реки в Буде, она называется «Ифьюшаг»[67]. Утром он переехал сюда. Через полчаса ушел и унес с собой ключ от номера. С тех пор его никто не видел.

– Что говорит полиция?

– Ничего.

– Ничего?

– Она не проявляет интереса к этому делу. С формальной точки зрения их позиция понятна. У Матссона была виза, и он зарегистрировался в гостинице. У полиции нет оснований заниматься им до его отъезда, если он, конечно, не превысит разрешенный срок пребывания в стране.

– Уехать из Венгрии он не мог?

– Совершенно исключено. Даже если бы ему удалось пересечь границу нелегально – куда бы он поехал? Без паспорта? Кроме того, мы запросили наши посольства в Праге, Белграде, Бухаресте и Вене. И даже, на всякий случай, в Москве. Нигде ничего не знают.

– Его шеф утверждал, что цель поездки – интервью с боксером Ласло Паппом[68] и визит в будапештский еврейский музей.

– Его не было ни там, ни там. Мы незаметно провели небольшое расследование. Он написал письмо директору музея доктору Шошу, однако не навестил его. Мы также разговаривали с матерью Паппа. Она никогда в жизни не слышала фамилии Матссон, к тому же Паппа вообще нет в Будапеште.

– Багаж по-прежнему находится у него в номере?

– Его вещи все еще в гостинице. Однако они не в номере. Он заказал номер на три ночи. Администрация гостиницы по нашей просьбе придерживала номер, но потом багаж вынесли в канцелярию. Это напротив бюро регистрации. Он даже не распаковал багаж. Счет мы оплатили. – Он немного помолчал, словно о чем-то размышляя. Потом со смертельно серьезным видом произнес: – Мы, естественно, будем требовать частичной компенсации у работодателя.

– Либо у наследников умершего, – бросил Мартин Бек.

– Да, если бы оказалось, что дело зашло так далеко.

– Где его паспорт?

– У меня, – сказал молодой человек из посольства.

Он расстегнул молнию дипломата, достал паспорт, дал его Мартину Беку и вынул авторучку из нагрудного кармана.

– Пожалуйста. Будьте добры, подтвердите, что вы взяли паспорт.

Мартин Бек расписался. Молодой человек взял у него квитанцию и авторучку.

– Так, значит, с этим все. Что же еще? Ах да, гостиничный счет. Пусть это вас не волнует. Мы получили распоряжение возместить вам все затраты. Это несколько неортодоксально, по моему мнению. Вы будете получать суточные согласно инструкции. Ну а если вам понадобятся наличные, вы сможете получить их по первому требованию в нашем консульском отделе.

– Благодарю.

– Ну, теперь все. Вы можете осмотреть его вещи. Я отдал необходимые распоряжения. – Молодой человек встал. – Кстати, вы живете в номере Матссона, – как бы между прочим заметил он. – Сто пятый, да? Если бы мы не настояли на том, чтобы придержать номер на имя Матссона, вам пришлось бы жить где-нибудь в другом месте. Сейчас пик туристического сезона.

Перед тем как расстаться, Мартин Бек спросил:

– А какое у вас личное мнение об этом деле? Куда он подевался?

Молодой человек из посольства посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.

– Каким бы ни было мое личное мнение, я предпочитаю держать его при себе. – И через секунду добавил: – Это очень неприятно.

Мартин Бек вернулся в номер. Там уже сделали уборку. Он огляделся. Так, значит, Альф Матссон жил здесь. Максимум один час. Вряд ли можно ожидать, что за такое короткое время он оставил после себя какие-то следы.

Чем занимался Альф Матссон в течение этого часа? Стоял так, как стоит сейчас он, и смотрел на суда? Возможно. Заметил что-то или кого-то и ушел из гостиницы настолько быстро, что даже забыл положить ключ на стойку в бюро регистрации? Не исключено. Но что же это могло быть? Это уже невозможно выяснить. Если бы на улице на него наехала машина, кто-нибудь тут же сообщил бы об этом. Если бы он решил броситься в реку, ему пришлось бы подождать, пока стемнеет. Если бы он попытался вылечиться от похмелья с помощью абрикосовки и снова упился бы до чертиков, до сегодняшнего дня у него было шестнадцать суток для того, чтобы протрезветь. Этого вполне должно было хватить. Кроме того, он не имел привычки пить, когда работал. Он журналист современного типа, как написано в одном месте в досье отдела безопасности, шустрый, сообразительный и ловкий. Это тот тип, который вначале заканчивает работу и только потом позволяет себе отключиться.

Неприятно. Очень неприятно. В высшей степени неприятно. Чертовски неприятно. Дьявольски неприятно. И даже досадно.

Мартин Бек прилег на постель. Она с достоинством заскрипела. Так на чем он оборвал свою мысль? На Конраде фон Гётцендорфе! Она скрипела