Майлз был у меня на чердаке. Наблюдал за мной.

Вот насколько глубока была его одержимость.

Я идиотка. Это было очевидно с самого начала. Он буквально наблюдал за мной на вечеринке Натали в тот первый вечер, когда вернулся в Бомонт. Я сама видела доказательства и все равно предпочла в это не верить.

Я хотела верить в его лучшее, потому что была влюблена в него много лет. Но я никогда не была по-настоящему влюблена в него- я была влюблена в ту версию его, которую создала в своем воображении.

Настоящий Майлз лгал мне, манипулировал мной, следил за мной, шпионил за мной, преследовал меня, угрожал мне, выслеживал меня.

Он поцеловал меня.

Он трахнул меня.

Он заманил меня. Прямо в свою ловушку. Он заставил меня попасться на его удочку. На ложь.

Предательство Джордана бледнеет в сравнении с этим.

Я не дышала с тех пор, как фонарик упал на мои вещи на чердаке, и я не знаю, когда смогу снова отдышаться.

Я сообщаю Натали и Лив о новостях в нашем групповом чате и убираю телефон обратно в карман, прежде чем кто-либо из них ответит. Я не могу заставить себя отвечать на их вопросы. Хуже того, я не смогу вынести их молчания.

Как Майлз мог поступить со мной подобным образом? Как он мог поступить так со своей собственной сестрой?

По крайней мере, он не крал ее нижнее белье и не наблюдал за ней, пока она принимала ванну. Но он все равно фотографировал ее, угрожал ей.

Он издевается надо мной с самого первого дня. Все это время он точно знал, что случилось с Софи, он точно знает, где она находится, и он позволил мне думать, что ему нужна моя помощь. Позволил мне думать, что он помог бы мне найти того, кто делал это со мной, когда все это время…

Все это время… это был он.

Он пробирался в нашу квартиру. Крал мои вещи. Прятал их на чердаке. Наблюдал, как я принимаю душ. Наблюдал, как я сплю. Наблюдал, как я переодеваюсь.

Я не хочу знать, что на этом ноутбуке.

По моим щекам текут слезы. Мы впустили его в наш дом. А потом я впустила его в свое тело и в свое сердце.

Теперь он борется с наручниками, в которые его заковал офицер Джексон, в то время как офицер Каллахан открывает дверь на заднее сиденье своей патрульной машины. Его волосы влажные от дождя.

— Я не клал туда это дерьмо! — кричит он. — Я даже не знаю, откуда оно взялось. Я даже не знаю, что это, черт возьми, такое!

— Это одежда моей дочери. — Голос мамы срывается. — Ты зашел в ее комнату и украл их.

— Нет, я этого не делал! — Его голос громкий, шок сменился яростью. Он дергает за ремни безопасности, с его волос капает вода, рубашка прилипает к рукам и животу. Так или иначе, предательская часть меня все еще хочет прикоснуться к нему, даже зная, что он сделал.

Офицер Джексон держит руку у него на плече. Попытка успокоить его, которая не срабатывает.

У меня болит сердце, когда я вижу его руки за спиной. Хотя я знаю, что он этого заслуживает.

Как я могла столько раз смотреть в эти глаза и не видеть в них правды?

Когда никто ничего не говорит, когда ему не верят, Майлз просто становится громче.

— Он подставляет меня! Я этого не делал! — Его дикий взгляд останавливается на Джордане, и мое сердце подскакивает к горлу. — Скажи им, что ты это сделал!

Тяжесть на моей груди давит. Я пережила измену Джордана. Я пережила, наблюдая за ним в действии. Я пережила наш разрыв. Но это?

Этого я не переживу. Это больше, чем разбитое сердце.

Это душераздирающе.

Я влюбилась в Майлза. Я влюбилась в своего преследователя.

Он заставил меня поверить, что я ему действительно небезразлична. Но все это было просто больной, извращенной навязчивой идеей. Он делал все, что мог, чтобы напугать меня, а потом утешал из-за страха, который сам вызвал.

Это так тошнотворно, что у меня сводит живот.

— Хватит, — предупреждает его офицер Каллахан.

Когда его взгляд останавливается на мне, я чуть не падаю на колени. Неудивительно, что я думала, что влюблена в него. Его взгляд такой искренний — опустошенный, растерянный и вызывающий.

— Мэдлин, не верь ему! — Его голос срывается. — Он лжет тебе!

Джордан фыркает и бормочет:

— Парень в наручниках все еще думает, что ты будешь доверять ему, а не мне.

— Эй! — Лив поднимается с тротуара, Натали следует прямо за ней, они обе в толстовках с надвинутыми капюшонами, чтобы защититься от дождя. Полагаю, они решили прийти посмотреть на арест.

Я хочу побежать к Натали. Я скучала по своей лучшей подруге. Она находит меня и слабо улыбается, но не двигается со своего места рядом с Лив. Несмотря на то, что все это закончилось, я обвиняла ее подругу в преследовании меня. Я была настолько поглощена своим собственным кошмаром, что мне было наплевать на то, через что Натали пришлось пройти этим летом. Я не виню ее за то, что ей нужно больше времени. Я просто надеюсь, что мы сможем снова стать друзьями до того, как расстанемся на четыре месяца.

Майлз закатывает глаза при появлении Лив.

— Отлично.

Прежде чем кто-либо успевает ее остановить, Лив издает гортанный крик и бросается на него.

Офицер Джексон встает между ними, и Майлз отшатывается, но ей все же удается зацепить ногтем его щеку. На ней остается маленький красный полумесяц.

— Ты убил ее! Не так ли? — кричит она. Наполовину в ярости, наполовину рыдая.

Мое сердце останавливается.

Майлз смотрит на нее, стиснув челюсти так сильно, что они могут сломаться.

— Нет.

По моей спине пробегает холодок. Он все еще звучит так убедительно.

Натали и мама удерживают Лив, пока офицер Джексон ведет Майлза к ожидающей их полицейской машине.

Прежде чем офицер Джексон усаживает его на заднее сиденье, Майлз бросает на меня последний умоляющий взгляд.

Я не думаю, когда бросаюсь к нему.

Джордан хватает меня за руку, но я вырываюсь и бегу под дождем к Майлзу.

Я могла бы вцепиться в него когтями, как это сделала Лив. Оставить еще один след в виде полумесяца на его лице своим ногтем. Я могла бы кричать, проклинать, называть его всеми именами, которые вертелись у меня в голове.

Но все, что выходит, — это болезненное «Почему?»

Капельки стекают по его лицу крошечными