с подругой,

Тройка быстро понесет.

А когда приедем в табор -

Разожгут костер друзья,

И под звонкие гитары

Будем петь мы до утра.

Эта песня несколько отличалась и по словам и по мелодии от других …

Москва златоглавая,

Слышен звон колоколов.

Царь пушка державная,

Аромат пирогов.

Конфетки, бараночки,

Словно лебеди саночки.

Ой вы, кони залетные,

Слышно трель с облучка!

Гимназистки румяные,

От мороза чуть пьяные,

Грациозно сбивают

Рыхлый снег с каблучка.

Немногие отметили, что голос Свиридова довольно далеко ушел от традиционной цыганской манеры …

Помню тройку удалую,

Вспышки дальних зарниц,

Твою позу усталую,

Трепет длинных ресниц.

Конфетки, бараночки …

А Свиридов играл, пел, танцевал – один и с Глафирой, и сидящие в зале с удовольствием слушали и смотрели.

Среди песен на русском языке то и дело звучали песни цыганские, таборные, непонятные большинству, но воспринимаемые подсознанием, музыкальностью …

И с недоумением и растерянностью на все это смотрел привезший Свиридова генерал …

Цыганки отплясали, размахивая юбками, а за это время …

Полина привычно восприняла передачу от Свиридова, передала все заказанное им Тоне и Воложанину, а потом внезапно появившийся Свиридов забрал к себе в кокон двоих офицеров в штатском, Тоню и сверток. Это происходило во время краткого антракта в концерте.

После антракта цыгане вышли снова на сцену, но молча …

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Вышел и чернявый цыган с гитарой и двое штатских.

Они прикрыли Свиридова куском ткани, тот отвернулся, и стал преображаться.

Во-первых, он снял парик, открывая короткие седые волосы, а во-вторых, он снял свою ярко-красную рубаху и остался в тельняшке-безрукавке. А еще, когда убрали прикрывающую его ткань, он оказался в обычных темных брюках, а не в расшитых шароварах.

Повернувшись в залу он стал перестраивать гитару и вдруг запел.

Клен ты мой опавший,

Клен заледенелый,

Что стоишь нагнувшись

Под метелью белой?

Зал был ошеломлен трансформацией стоящего на сцене, его удивительно проникновенным голосом, а он пел, и с ним вместе пела гитара.

Ах, и сам я нынче

Чтой-то стал

нестойкий,

Не дойду

до дома

С дружеской

попойки.

Даже не особенно хорошо владеющие русским языком были покорены пением Свиридова.

Сам себе казался

Я таким же

кленом,

Только

не опавшим,

А вовсю

зеленым.

И, утратив

скромность,

Одуревши

в доску,

Как жену

чужую

Обнимал

Березку …

Ошеломленный зал молчал минуту или больше, а затем дружно зааплодировал.

Свиридов переждал аплодисменты и поднял руку.

– Я благодарю вас за такой теплый прием. Здесь, в этом зале, сидят очень разные люди. Я имею в виду, что у совсем немногих родным языком является русский …

Он переждал легкий шумок в зале.

– Но я постараюсь, чтобы вы все, или почти все смогли вспомнить что-то очень дорогое и близкое вам …

И он запел, чуть-чуть пританцовывая:

Одесский порт

В ночи простерт.

Огоньки

Над Пересыпью

Светятся.

Тебе со мной,

И мне с тобой

В этот день

Интересно

Бы встретиться.

И вот это «интерэсно» сразу взяло всех в плен, и не только одесситов, и повело за собой.

Хотя б чуть-чуть

Со мной побудь -

Я иду

В кругосветное

Странствие.

В твой дальний край

Идет трамвай,

Весь твой рейс

До шестнадцатой станции.

Свиридов не повторял концы куплетов, но зато за него это делала гитара, и все слышали, что играет мастер, профессионал.

Я буду ждать

И тосковать,

Если ты

Не придешь

На свидание.

Свиридов легко перемещался по сцене, и его шаги граничили с танцем.

Даже не дожидаясь конца аплодисментов Свиридов начал следующую песню, и она зазвучала на французском языке, на настоящем, хорошем французском языке.

И вдруг:

Я так люблю в вечерний час

Кольцо Больших бульваров

Обойти хотя бы раз!

Там столько пищи есть для глаз, -

Весело сверкая

Там течет река людская.

И снова гортанный грассирующий французский.

И опять:

Там, встретив пару черных глаз,

Чтобы их узнать поближе

Провожу на край Парижа.

А следующая песня была на украинской мове, и тоже классической и чистой.

Затем немецкий, идиш, английский – британский и американский – испанский, датский, фламандский, португальский, литовский, парагвайский и снова русский …

После очередного шквала аплодисментов Свиридов опустил гитару.

– Спасибо! Я вижу, что вам нравится мой выбор произведений, которые я вам предлагаю.

Свиридов перешел на английский.

– Но я знаю много таких шлягеров на многих языках, но если я буду выполнять … все ваши пожелания, то мы с вами не выйдем отсюда несколько недель. Значит, я буду выбирать …

Свиридов «слушал» зал, «слышал» родные языки слушателей …

НО НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Теперь он пел на русском языке.

Я гитару настрою

На лирический лад,

И знакомой

Тропинкой

Уйду в звездопад.

Быть счастливой,

Как песня,

Попрошу я ее,

И гитара

Взорвется

Как сердце мое.

Слушатели уже привыкли, что стоящий на сцене таинственный незнакомец не берет на гитаре заученные аккорды, а играет музыку без дураков.

И струны послушно создавали музыку, и незнакомцу по мере сил помогали двое молодых цыган за его спиной.

Ведь бывают гитары -

Они зазвучат,

И большие оркестры

Покорно молчат.

От зари до зари,

От темна до темна

О любви говори,

Пой гитарная струна.

Снова русский язык сменился другим, но мелодия оказалась немолодым слушателям знакомой. И снова короткий куплет на русском:

Листья желтые

Над городом

Кружатся,

Легким пологом

Нам под ноги

Ложатся.

И от осени

Не спрятаться,

Не скрыться,

Листья желтые

Скажите,

Что вам снится?

А затем неожиданная классика:

Был день осенний,

И листья грустно опадали.

В последних астрах

Печаль хрустальная жила.

Грусти тогда

с тобою

мы не знали,

Ведь мы любили

И для нас

весна

цвела.

Менялись не только слова, но менялся голос, интонация, чувства исполнителя.

Ах, эти черные глаза

Меня пленили.

Их позабыть

нигде

нельзя,

Они горят передо мной.

Ах, эти черные глаза

Меня любили,

Куда же

скрылись

вы теперь,

Кто близок

вам

другой?

И слушатели вновь с удивлением видели – и слышали – совершенно иного исполнителя, а цыганки с удовольствием демонстрировали свою национальную принадлежность.

Очи черные,

Очи страстные,

Очи милые

И прекрасные:

Как люблю я вас,

Как боюсь я вас,

Знать увидел вас

Я в недобрый час.

Этот старинный романс был очень тепло принят слушателями и их аплодисменты долго не смолкали.