Поэтому Свиридов продолжил:

Так поздней осени порою

Бывает день,

бывает час,

Когда повеет

вдруг

весною

И что-то встрепенется в нас.

Когда повеет

вдруг

весною

И что-то встрепенется в нас.

В зале стояла удивительная тишина …

Тут не одно

воспоминанье,

Тут жизнь

заговорила

вновь.

И то же в ней

очарованье,

И та ж

в душе моей

любовь.

И то же в вас

очарованье,

И та ж

в душе моей

любовь.

НОВАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ

Снова на сцену вышли двое мужчин и загородили Свиридова – он снова переодевался.

Только теперь он надел зеленую армейскую рубашку, прицепил галстук, и надел свои военные брюки вместо обычных черных. Переодеваясь он негромко сказал Глафире о том, что состояние Степана стабилизировалось и его уже можно навестить.

– А где он?

– Он в военном госпитале, но я проведу тебя туда …

Свиридов обернулся к залу и наиболее внимательные разглядели красные генеральские лампасы на его брюках …

Старинный романс был очень тепло принят слушателями и их аплодисменты долго не смолкали.

Свиридов продолжил на французском языке, а потом вдруг:

Мне так легко с тобой

и сердце так бьется,

И снова в нем солнце,

как весной.

Пусть была разлука –

мы нашли друг друга,

Мы оба верим в любовь,

счастье будет вновь.

Наше чувство гордо

мы несли сквозь годы,

Знали мы невзгоды,

встречу второпях.

Этот дождь осенний

смоет все сомненья,

И ты придешь

в этот дождь,

скажешь мне любя …

Одни воспринимали французский оригинал, другие не очень точный русский перевод, но все одинаково чувствовали всю полноту чувств, которые им передавались от певца.

А он продолжил, резко сменив мелодию и строй песни:

Лупят зенитки

три ночи,

три дня,

А в гимнастерке на снимке

Ты

обнимаешь

меня.

Ах, эти тучи

в голубом

Напоминают море,

Напоминают

старый дом,

Где кружат

чайки за окном,

Где мы с тобой

танцуем вальс,

Где мы с тобой

танцуем вальс,

Где мы с тобой

танцуем вальс

В миноре …

В зале для очень многих это было что-то новое, они слышали это в первый раз.

Стоящие у задника цыганки даже не пытались подпевать Свиридову и очень сдержанно двигались под мелодии песен и подтанцовывали.

Вальс захватил и слушателей в зале и в нескольких местах даже появились танцующие пары.

Если останусь

живым на войне -

Встречусь с тобой я

В родной стороне.

Только

пока я

воюю -

Не позабудь обо мне.

Не все хорошо понимали, что именно он пел, но мелодия светлого и ласкового вальса была всем понятна, и даже те, кто не понимал слов и не танцевал, раскачивались в такт мелодии.

Как же тебя

я увидеть хочу,

Скоро все юнкерсы

доколочу.

Скоро прижмусь

не к зенитке,

А к дорогому плечу.

Ах, эти тучи в голубом

Напоминают море,

Напоминают

старый дом,

Где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой

танцуем вальс,

Где мы с тобой

танцуем вальс,

Где мы с тобой

танцуем вальс

В мажоре.

Вальс еще некоторое время продолжался в музыке.

Искрометный вальс сменил старинный романс:

Сияла ночь,

В окно врывались

гроздья белые,

Цвела черемуха,

но как цвела она!

Тебя любил,

Тебе шептал

слова

несмелые,

Ты в полночь лунную

Мне сердце отдала.

Рояль раскрыт,

Ты подошла

и ты промолвила.

«Твоя любовь

запала

в сердце глубоко.

И вот когда

пройдут года -

Ты вспоминай меня,

Не забывай

мое весеннее

танго».

ЭТО ДЛЯ ВАС

Небольшой антракт – на несколько минут Свиридов покинул сцену, материализовался дома и вернулся вместе с Тоней и двумя капитанами в камуфляже.

Но он быстро вернулся на сцену, взял гитару.

Каждый шаг

В неизвестность

И секунд бесконечность

Остановит

Один лишь миг.

Но пока что мы вместе,

Братья крови и чести,

Будем дальше идти.

Незнакомая слушателям мелодия, незнакомые слова.

Ордена и медали

Найдут нас едва ли -

Мы не герои газет.

Будем делать работу,

Даже если устали,

Даже если не спали мы

Тысячу лет …

Гитаре Свиридова вторили гитары цыган, а в зал летели такие простые слова.

Невидимый фронт -

Мы солдаты твои.

Невидимый фронт -

Ни секунды покоя.

Невидимый фронт -

Дни и ночи мои.

Невидимый фронт

Стал моею судьбою.

Как обычно с окончанием слов мелодия не заканчивалась, она немного продолжалась, постепенно переходя в другую. Это было знакомо большинству присутствующих.

День Победы –

как он был от нас далек,

Как в костре

потухшем

таял уголек.

Были версты,

обгорелые,

в пыли -

Этот день

мы приближали,

как могли.

Этот день Победы

порохом пропах,

Этот праздник

с сединою на висках.

Эта радость

со слезами на глазах -

День Победы,

день Победы,

день Победы.

Судя по движениям губ некоторым из сидящих в зале были знакомы слова – они подпевали.

Здравствуй,

мама –

возвратились мы не все …

Босиком бы пробежаться по росе.

Пол-Европы прошагали,

пол-Земли -

Этот день мы приближали,

как могли.

Этот день Победы

порохом

пропах,

Это праздник

с сединою на висках,

Эта радость

со слезами на глазах,

День Победы,

день Победы,

день Победы …

И действительно, у многих на глазах выступали слезы.

Свиридов не разглядывал зал – он каким-то образом видел отдельные столики, отдельных людей, причем крупным планом. Он даже не пытался понять, как это происходит – просто он так видел.

И новая мелодия.

Было

много

трудных дней,

Будет

много

трудных дней,

Значит

рано

поводить

итоги.

Вот и встретились

мы с ней,

Вот и встретились

мы с ней,

На простой

проселочной

дороге.

Опять малознакомая большинству мелодия, но принимаемая всеми сердцем и душой – уж об этом позаботился Свиридов и его гитара.

Два молодых гитариста цыгана старательно помогали ему, подстраиваясь под мелодию.

Только

несколько

минут,

Только

несколько

минут

Между нами

длилась та беседа.

Как, скажи,

тебя зовут,

Как, скажи,

тебя зовут

И она ответила –

Победа.

Повторяя последние строки Свиридов видел – и даже слышал – что ему подпевают.

Как, скажи,

тебя зовут,

Как, скажи,

тебя зовут

И она ответила –

Победа!

Под шинелью

на груди,

Рядом с сердцем

на груди

Скромные

солдатские

медали.

Но и ты не уходи,

Но и ты не уходи -

Мы тебя

в окопах

долго ждали.

А это пели уже хором, пусть нестройно, но от всего