овладели их оплотом. 6. После такого предприятия римляне разорили столько сабинской страны, сколько пожелали, но так как никто из сабинян не вышел, чтобы сразиться с ними за свою землю, вернулись домой. После этой битвы царь справил третий триумф, а немного времени спустя, когда сабиняне прислали посольство, Тулл прекратил войну и возвратил от них всех пленных, которых сабинянам удалось захватить во время набегов, перебежчиков и весь скот, и вьючных животных, и все прочее имущество, которое было отобрано врагами у земледельцев, взыскав штраф, который установил римский сенат, оценивший ущерб в серебре.

XXXIII. Хотя сабиняне закончили войну на таких условиях и установили в храмах стелы с высеченными на них статьями договора, но когда у римлян началась война с латинскими городами, выступившими сообща, которая вряд ли могла быть прекращена за короткое время, — а по каким причинам, я скажу немного позже, — сабиняне с радостью восприняли происшедшее и забыли об этих клятвах и договорах, словно их вообще не существовало, и подумав, что для них наступил подходящий момент, чтобы отобрать у римлян денег[398] гораздо больше, чем те, что они им уплатили, сначала малым числом и тайно выступили и стали грабить пограничную область. 2. А затем сабиняне уже открыто собрались в большем количестве, и раз уж первые набеги им удались так, как они задумали, а к ополчению земледельцев никакой подмоги не пришло, то, презрев противника, они вознамерились выступить против самого Рима, для чего начали из каждого города собирать военные силы и договариваться о союзе с латинскими общинами. 3. Однако установить с латинами дружбу и военный союз у них не вышло, так как Тулл, проведав об их замыслах, заключил с латинами перемирие и решил против сабинян вывести мощное войско, вооружив благодаря присоединению альбанского населения римлян в два раза больше прежнего и послав к прочим своим союзникам за вспомогательными войсками, сколько смогут выставить. 4. И вот войско римлян сошлось с сабинским, а когда они сблизились у так называемого Злокозненного леса[399], то, оставив между собой небольшое пространство, разбили лагеря. А на следующий день вступили в бой и сражались на равных; но уже к позднему вечеру сабиняне дрогнули, теснимые римской конницей, и во время бегства произошла страшная резня. Римляне же сняли доспехи с трупов врагов, разграбили все добро, что находилось в лагере, разорили огромные поля и веси сабинян и вернулись домой. Такое завершение получила война римлян с сабинянами в правление Тулла.

XXXIV. Латинские города впервые тогда превратились в противников римлян, не считая правильным после разрушения Альба-Лонги передавать первенство тем, кто уничтожил этот город. Где-то через пятнадцать лет после уничтожения Альбы римский царь, отправив посольства в тридцать колоний Альбы и подвластных ей городов[400], потребовал, чтобы они подчинялись приказаниям римлян, потому что они вместе со всем остальным, чем владели альбанцы, получили и верховенство над народом латинов. При этом он указал на два пути, которыми одни люди приобретают власть над другими — принуждение и добровольность, — и сказал, что римляне обоими путями добились господства над теми городами, которыми владели альбанцы. 2. Когда альбанцы стали их врагами, римляне победили их с оружием в руках, а когда они лишились своего города, предоставили им свой собственный, так что альбанцам, против своей воли или согласно с ней, пришлось уступить римлянам власть над подчиненными им городами. 3. Каждый по отдельности латинские города ничего послам не ответили, но все сообща, созвав собрание племени в Ферентине[401], приняли решение не отдавать власть римлянам и сразу же избрали двух диктаторов[402], чтобы вершить дела мира и войны — Анка Публиция из города Кора[403] и Спурия Вецилия из Лавиния[404]. 4. По таким причинам разразилась война у римлян с соплеменниками и продолжалась она почти пять лет, превратившись в подобие гражданской войны и велась как обычно в старину. Ибо не сходились в решительных битвах целым войском с таким же войском противника, и несчастья и полного истребления людей не происходило, и ни один город из них не испытал, будучи побежденным в войне, ни разрушения, ни порабощения, и никакого другого ужасного бедствия; но, вторгаясь в земли друг друга в пору созревания хлебов и разграбляя поля, они отводили войска домой, обмениваясь пленными. 5. Лишь один город латинского корня, Медуллию, еще в древности, в правление Ромула, ставший колонией римлян, как я рассказал в предыдущей книге[405], но вновь присоединившийся к соплеменникам, царь римлян осадой привел к покорности и вынудил никогда впредь уже не замышлять переворота. Но никаких прочих ужасов, что несут войны обеим сторонам, в то время не произошло. Поэтому перемирие было достигнуто легко и не вызывало никакого гневного чувства, так как и римляне были к этому склонны.

XXXV. Таковы были свершения за время своего правления царя Тулла Гостилия, мужа, в числе немногих достойного восхваления и за мужество в войнах, и за здравомыслие перед лицом опасности, а, сверх того, за то, что, не спеша вступать в войну, окунувшись в нее, он стоял крепко и во всем превосходил противника. Обладая властью в течение тридцати двух лет, он окончил жизнь свою, когда сгорел его дом, и с ним вместе погибли, захваченные огнем, и его жена, дети и вся челядь. 2. Одни сказывают, что дом был зажжен молнией, потому что бог разгневался на небрежение какими-то священнодействиями, — считают, что в правление Тулла перестали совершать некоторые исконные жертвоприношения и что он ввел другие, местные, чуждые римлянам, — но большинство сходится на том, что несчастье произошло вследствие злоумышления людей, относя его на счет Марция, который правил государством после Тулла. 3. Дело в том, что Марций, происходя от дочери Нумы Помпилия, досадовал на то, что, принадлежа к царскому роду, он жил как частное лицо, и, наблюдая за подрастающим в доме Тулла потомством, подозревал, что, случись что-нибудь с Туллом, власть перейдет к его сыновьям. Питая такие мысли, он устроил заговор против царя, имея немало римлян, содействовавших ему в обретении правления. Более того, будучи другом Туллу, причем из наиболее доверенных, выжидал, когда же явится подходящий случай для нападения. 4. А так как Тулл собирался совершить некое жертвоприношение дома, которое по его желанию могли наблюдать только близкие, и так как, по воле судьбы, день этот оказался крайне ненастным — с дождем, с ураганом и глубокой тьмою, так что место перед домом, где должны были