Известно, что в конце битвы ранение в глаз именно стрелой (вероятнее всего из лука) получил король Гарольд Саксонец. Такое ранение для него оказалось (вполне вероятно) смертельным, но поле брани, то есть вершину холма Сенлак, он не покинул, оставшись среди своих воинов и продолжая командовать битвой.

Деревянные щиты не всегда выручали своих обладателей и тех, кто стоял в плотных рядах за щитоносцами. Да и к тому же такие деревянные щиты известны своей тяжестью, и долго защищаться («ловить стрелы») ими могли только натренированные, физически крепкие воины, а не простые ополченцы из крестьян, которые становились ратниками только по необходимости.

Герцог Вильгельм смог заметить, что в рядах противника появилось некоторое расстройство, что было ему только на руку. Там, где было больше всего пострадавших от стрел, виделось «разряживание» строя англосаксов. Королевские военачальники спешили сплотить ряды воинов, что также замечалось издали противной стороной и самим герцогом. Места впереди павших сразу же занимали воины из задних рядов, горевшие желанием тоже биться.

Вильгельм Завоеватель, стремясь не упустить наметившуюся удачу, послал в несколько бесплодных атак своих копьеносцев и рыцарскую кавалерию. Всей конницей герцог командовал лично, не доверяя ее никому из своих приближенных. Воины видели его в первых рядах тех, кто шагом (а не во весь конский мах) поднимался на вершину холма Сенлак. В гору (как порой пишут) кони рысью не скачут, да еще неся на себе вооруженного всадника в стальных доспехах.

Копьеносцы шли в атаку толпами, выставив вперед свои копья и прикрывшись от стрел, дротиков и камней англосаксов большими щитами. Нормандская пехота шла вперед с криками:

«Матерь Божья, помоги нам! Помоги! Помоги!..»

Когда дело доходило до рукопашной схватки, англосаксы кричали неприятелю в ответ:

«Святой крест! Святой крест!.. Вон! Вон!..»

Однако королевские воины-хускарлы и ополченцы все эти атаки с успехом отбили. Копьеносцев и рыцарей отразили от вершины холма дождем дротиков и камней (их метали руками и пращами). Не раз на холме завязывались яростные рукопашные схватки, верх в которых одерживали обороняющиеся англосаксы. Они бились секирами яростно: такой удар разрубал кольчуги и ломал щиты. Или вовсе выбивал щиты из рук.

Не менее страшны для атакующих нормандцев оказывались удары двуручными мечами. В них обладатели такого дорого оружия вкладывали всю свою силу, всю ярость на врага.

В Гастингской битве случился критический момент, когда сражающимся сторонам показалось, что англосаксы могут взять победный верх. Во время отражения одной из «тихоходных» (взбираться приходилось на вершину холма) атак рыцарской кавалерии королевским ратникам удалось опрокинуть левое крыло атакующих неприятелей. Ими оказались рыцари-бретонцы под командованиием Роджера де Монтгомери и Алана Бретонского, сына Еона де Пантьевра. При виде такого частного поражения в рядах нормандцев появилась растерянность.

В те минуты брат Гарольда Гирт так метко бросил копье в приблизившегося к нему герцога, что убил (или, вернее всего, смертельно ранил) коня Вильгельма Нормандского. Об этом в своем писании сообщает Ги Амьенский: герцог с конем рухнул на землю. Разумеется, телохранители помогли ему встать и сразу же подвели нового коня, который герцогу отдал кто-то из свиты.

По другой версии, герцог поднялся с земли сам. Он окликнул какого-то рыцаря из Мэна, отступавшего от холма, и, потрясая окровавленным мечом, сбросил того с коня, а сам вскочил в седло. Он вновь бросился в самое пекло рукопашной свалки.

По армии завоевателей внезапно пронесся слух, что герцог Вильгельм, находившийся в эпицентре той рукопашной свалки, убит, и в ее рядах вспыхнула паника. В те минуты среди военачальников герцогов не нашлось человека, который смог бы погасить эту вспышку панику в самом зародыше.

Видя начавшиеся расстраиваться ряды рыцарской конницы, Вильгельм Нормандский, не обращая внимание на свист стрел и летящие с холма камни, снял свой с дорогой отделкой шлем, чтобы все видели его приметное лицо. Оказавшийся рядом граф Евстахий Булонский что было мочи закричал, указывая рукой на лицо Вильгельма:

– Герцог жив! Герцог жив! Смотрите, герцог жив!..

Привстал на стременах и галопом, не щадя уже уставшего коня, всхрапывавшего под безжалостными ударами шпор, Вильгельм пронесся перед отступающими рыцарями из Бретани с яростным криком:

«Я здесь! Я здесь! Смотрите на меня – я жив! Бог поможет нам победить! С Божьей помощью атакуем!..»

Этот бесстрашный поступок герцога произвел нужный эффект: паника быстро улеглась. Рыцарская конница остановилась и вновь развернулась лицом к холму Сенлак. Приведя себя в относительный порядок, кавалерия плотными рядами тяжеловооруженных всадников вновь устремилась в битву устрашающим шагом.

Нормандцам и в той атаке не удалось во многих местах взломать частокол и разбить ворота в палисаде. Так иногда описывается Гастингское сражение. Но все же проломов в нем с каждой атакой становилось больше, и потому линия обороны англосаксов в инженерном отношении начинала слабеть. К этому добавлялась усталость тех пеших воинов, которым приходилось схватываться с конными рыцарями. Солнце стало клониться к закату.

Вильгельм Завоеватель, надо отдать ему должное, весь день находился в самой гуще событий. Под ним трижды убивали лошадь. Он продолжал сражаться пешим, пока кто-то из близких рыцарей со словами благодарности не отдавал ему своего коня.

Исход битвы все еще был неясен. В те часы был такой эпизод, описанный хронистами. Не в меру горячий Эсташ Булонский вышел из боя и с полусотней таких же разгоряченных рыцарей направился к герцогу. Подъехав достаточно близко к нему, он закричал, что все потеряно, что все идут на верную смерть. Вильгельм не успел ему прокричать в ответ, как копье какого-то пешего англосакса, метко брошенное, ударило в спину Эсташа Булонского. Тот пошатнулся в седле и упал. Через минуту стало ясно, что он жив и только лишился чувств. Сбитого всадника пришлось уносить в тыл.

Герцог Нормандский не зря считался во Франции хитрым и коварным полководцем. Кавалерийская атака, которую он лично возглавил, оказалась ложной, заманивающей. Вильгельму было крайне важно выманить противника с укрепленной позиции на вершине холма Сенлак – штурм ее мог стоить больших потерь и не привести к желанной победе.

Но… Многие специалисты по рыцарскому Средневековью в не столь уж и далеком прошлом утверждают, что такого достаточного сложного в исполнении маневра тяжелая конница Вильгельма Нормандского совершить в той битве не могла. Более того, под венец сражения она выглядела уже изрядно уставшей.

К такому выводу, в частности, пришел немецкий исследователь Вильгельм Шпац, опубликовавший в 1896 году в Берлине книгу под названием «Исторические очерки». Он вполне достоверно считает, что рыцарское войско в большом сражении управлялось с великим трудом и о каком-то значительном маневрировании на поле боя говорить не приходится.

Шпац пишет, что «трудно избавиться от некоторого головокружения при чтении описания, в котором говорится обо всех искусных маневрах, якобы проведенных норманнами в сражении при Гастингсе». Действительно, эпоха рыцарского Средневековья дает военной истории мало примеров высокого уровня управления большими сражениями.