Накануне я тщательно уничтожил все следы своего пребывания в норе. Мыло и бритва, конечно, оставались на месте, но от одежды и личных вещей я избавился. Я прошел в спальню, включил радио и поймал волну местных новостей. Рядом поставил полицейский сканер, чтобы быть в курсе того, как продвигается расследование.

Наш план побега окончательно рухнул. Если полиции стало известно имя Джека Делтона, то им ничего не стоило установить, кто вместе с ним проходил таможню, и объявить в розыск всех участников операции. Погорели все фальшивые паспорта, не только мой. Полиция высматривала нас везде: в аэропортах, на вокзалах, морском порту и автострадах. Опасность подстерегала нас на каждом углу. Аэропорт превратился в западню. Вздумай мы только приблизиться к нему, и на нас мгновенно наденут наручники. У нас был единственный выход – разбежаться в разные стороны и выбираться из страны поодиночке.

Это означало, что я больше никогда не увижу Анджелу. Я отбросил эту мысль как несвоевременную. В последний раз я видел ее, когда валялся на полу в броневике.

Первым делом мне следовало избавиться от старой одежды. Оставлять у себя форму инкассатора было бы верхом глупости. Надо уничтожить все, что связывает меня с банком. Не только костюм. Мое лицо зафиксировали все камеры наблюдения, и очень скоро оно появится в телевизионных новостях. Надо избавиться от всего, начиная с паспорта и заканчивая бронежилетом. Спрашивается, каким образом? Противопульный кевлар вообще не горит. Он, черт возьми, не плавится даже в промышленной печи.

Во-вторых, надо было изменить внешность. Даже отдаленное сходство с человеком, ограбившим банк, не даст мне вырваться из страны. Я понимал, что должен перевоплотиться немедленно, но… Проще сказать, чем сделать. Я ведь уже выбросил всю одежду, а идти в магазин было слишком рискованно. Время работало против меня. Как мне достать новые шмотки, не привлекая внимания?

И наконец, снаряжение. Я никогда не иду на дело, не приготовив заранее снаряжение для побега. Сейчас ближе всего ко мне был рюкзак, спрятанный в полумиле от моей норы, в глухом переулке за рыбной лавкой на рынке Пасар-Сени. В нем лежало десять тысяч долларов, двадцать тысяч ринггитов, девятимиллиметровый пистолет, два сотовых телефона с оплаченным трафиком, две кредитные карты, чистое водительское удостоверение и колумбийский паспорт на имя Мануэля Сарди. Я лихорадочно соображал, как до него добраться, прикидывая маршруты полицейских патрулей и намечая отходные тропы. Мне бы только заполучить свой заветный рюкзак, а там – последний рывок, и я на свободе.

Я открыл окно и разделся.

Я снял с себя все, кроме нижнего белья. Выбросил одежду из окна. Барахло полетело вниз и шлепнулось прямиком в сточную канаву. Я решил, что это лучше, чем выбрасывать шмотки в мусорный бак. В этой части города полно бродяг, и, попади им в руки такое богатство, они уж сумеют им распорядиться. Если полиция выйдет на мою нору, нельзя допустить, чтобы одежда, в которой меня видели, обнаружилась на соседней помойке. Расстегивая бронежилет, я скривился от боли. Грудь жгло нестерпимо.

Я коснулся трех пятнышек над ребрами, оставленных пулями. Там уже наливались черные синяки. Чудо еще, что кости были целы. Я убедился, что ушибы не кровоточат, и разложил бронежилет на кровати. Кевлар способен остановить пулю и не горит в огне, но – если не обработан кварцем – бессилен против ножа. Я извлек керамические пластины и выбросил их в окно, затем взял кухонный нож и разрезал жилет на полдюжины лоскутов. Теперь, глядя на эти обрезки, никто не мог бы сказать наверняка, чем они когда-то были: возможно, вполне безобидным рюкзаком. Я кинул в окно самые крупные куски ткани, а те, что помельче, спустил в унитаз.

Потом подошел к умывальнику и подставил голову под кран. Смыл грим и нестойкую краску для волос, рассчитанную ровно на один день, и тем же самым ножом отрезал волосы. Времени на филигранную стрижку у меня не было, и я просто собрал волосы на затылке в кулак и отхватил под корень. Потом намылил голову и обрил ее налысо. Волосы – одна из самых запоминающихся примет. С бритой головой никто не узнал бы во мне человека, грабившего банк.

Между тем новости, передаваемые по радио и полицейскому сканеру, не радовали. Сю схватили в сотне шагов от того места, где мы расстались. Ее парализовали слезоточивым газом, она упала на асфальт и лежала, беспомощно дожидаясь, пока ее не заберет вызванная машина скорой помощи. Элтон Хилл успел добежать до соседнего квартала, где пытался угнать машину, но схлопотал от офицера полиции две пули. Винсенту и Манчини удалось вырваться из полицейской ловушки, но их с головой выдали «грязные» паспорта. Обоих арестовали в аэропорту при прохождении кордона безопасности как подельников Джека Делтона.

Об Анджеле не сообщали ничего.

Я снял с шеи цепочку с двумя ключами от сейфа. Долго смотрел на них. Почти всех ребят из нашей команды уже или поймали, или убили. Полиция наверняка нашла у них такие же ключи, и мои теперь стали уликой. Избавиться от них означало распрощаться с двумя миллионами долларов, но у меня не было выбора. Эти деньги все равно уплыли. Уплыли в тот момент, когда открылись двери лифта на подземной стоянке.

Я спустил ключи в унитаз.

Настала очередь паспорта Джека Делтона. Я поднес к нему зажигалку и смотрел, как чернеют, корчатся и плавятся страницы. После ограбления не прошло и часа, а Джек Делтон был мертв. Остался лишь его призрак.

Я открыл дверь и вышел не оглядываясь.

Квартала через два мне навстречу попался бездомный. Худой, бледнолицый, беззубый. Мне даже не нужно было приглядываться к его венам, чтобы заметить следы уколов. Героин. На нем была грязная рубашка тропической расцветки с названием какой-то группы, на ногах – старые черные кроссовки. Я всучил ему пачку ринггитов в обмен на то и другое. Кроссовки и рубашка были не моего размера, но, чтобы добраться до рынка, где меня ждал рюкзак, годились.

В наземном метро я впрыгнул в первый подошедший поезд, сошел через две станции и пересел на поезд, идущий в обратном направлении. Я все делал так, как учила меня Анджела. Заскочил в секонд-хенд, прикупил кое-какие шмотки и там же переоделся. На станции монорельсовой дороги, пока ждал поезда, достал небольшое зеркальце и загримировался. Мануэль Сарди и Джек Делтон были антиподами. Мануэль не знал ни слова по-английски, и мне это нравилось. Новый образ помог мне взять такси. Я протянул водителю целую пригоршню ринг-гитов и попросил отвезти в Порт-Диксон, куда власть местной полиции уже не распространялась. Оттуда на автобусе добрался до города Джохор-Бару. В порту купил за наличные лодку и переправился через пролив Джохор в Сингапур. На той стороне затопил лодку и направился прямиком в аэропорт, где приобрел билет в один конец на первый же рейс до столицы Колумбии Боготы. После этого я сделал то, что у меня получалось лучше всего, – обрубил всякую связь с внешним миром.

Я путешествовал по свету, нигде не задерживаясь дольше чем на полгода. Я стал настоящим призраком, потому что знал: если Маркус найдет меня, мне придется расплачиваться не только за свои ошибки, но и за ошибки Анджелы. В конце концов, только нам двоим посчастливилось уйти. И я понимал, что рано или поздно настанет время возвращать долги.