– О ее папаше я и хотел поговорить. Мне позвать следователя?

Васьков вместо ответа кивнул головой. Психологически он сломался. Теперь оставалось подвести его к вырытой ловушке и в нужный момент столкнуть вниз.

– Ну что же, начнем, – сказал я после возвращения Владимирова. – Почему ты решил загримироваться именно под адвоката Машковцова? У тебя к нему была личная неприязнь?

– Этот козел мне всю жизнь сломал, – с ненавистью в голосе ответил Васьков. – Будь моя воля, я бы убил его и никогда бы об этом не пожалел. Дочка его, Бронислава, про ЗАГС рассказала? Эта мразь, Бронислава, – еще та сука! Случилось со мной такое западло в ЗАГСе, так она на другой день всем об этом растрепала. Даже подружкам своим, с которыми после школы не общалась, и тем позвонила, меня грязью облила. Да еще так все преувеличила, переврала! Но это еще полдела. Папаша ее – вот кто ублюдок! Выродок, а не человек. Пришел я к ним пьяный отношения выяснить, так папаня ее говорит: «Минутку подожди, я Брониславу успокою, и тогда обо всем переговорим». Я поверил ему, сел на ступеньки в подъезде, закурил. Заходят менты, заламывают мне руки и – в вытрезвитель! Это он так дочку «успокаивал»! Позвонил в милицию, вызвал наряд и всех успокоил. Ну не козел ли он после этого? А дальше еще хлеще! Наступило утро. Всех алкашей из вытрезвителя отпустили, а меня – нет. Я спрашиваю: «Когда отпустите? Мне на работу надо». Они смеются, ничего не отвечают. Час прошел, второй, приезжает за мной наряд из дежурной части райотдела, и везут меня прямиков в РОВД, сажают в клетку. Я спрашиваю: «Что за беспредел? Мне на работу надо!» Менты отвечают, что задержали меня для установления личности. Я в осадок выпал. Как же я в вытрезвителе содержался, если мою личность к утру не установили? Потом, задним числом, я понял, что это ее папаша все подстроил. Адвокат же, договорился с ментами, вот они меня и продержали несколько лишних часов. Есть закурить?

Следователь угостил Васькова папиросами. Задержанный жадно задымил, собрался с мыслями и продолжил:

– После обеда прихожу я на работу, а работал я тогда на «Химзаводе» заместителем начальника смены, так меня тут же вызывают в отдел кадров. Начальник отдела вручает мне трудовую книжку и велит валить с завода, пока охрану не вызвал. Я глянул в трудовую и обомлел. Там причиной увольнения названа тридцать третья статья. Я спрашиваю: «На каких основаниях вы меня по этой статье уволили?» Кадровик мне сквозь зубы отвечает: «Ты без уважительной причины отсутствовал на рабочем месте свыше трех часов». Я как взбесился, как заору: «Да я в ментовке был, ни за что ни про что в клетке сидел!» Кадровик меня матом послал: «Где шлялся в рабочее время, туда и иди. Был в милиции, справочку оттуда принеси, а мы подумаем, брать тебя назад или нет». В милиции мне никакой справки не дали. По документам меня вообще в райотдел не доставляли. Получилось, что я из медвытрезвителя ушел в десять часов утра и неизвестно где болтался весь день. «Два горбатых»[10] в трудовой! Меня на работу никто с такой статьей брать не хотел. Что делать, пошел разнорабочим на стройку, потом… Потом я пил, нигде по специальности устроиться не мог. В последнее время немного повезло, взяли водителем в аптечное управление. Не получил бы перед армией права, до сих пор бы бетон на стройке месил.

– Жестоко с тобой Машковцов обошелся, – посочувствовал я.

– Бронислава говорила, что после ЗАГСа она со мной снова терлась? Хотел я ее муженьку стукнуть, что она со мной спит, а потом подумал: «Он-то в моих несчастьях не виноват, а с Брониславы – как с гуся вода. Встрепенется, брызги отряхнет и останется белая и пушистая, а Витька – весь в дерьме. Друг же когда-то был, почти брат». Пожалел я его и не стал про эту шлюху ничего рассказывать.

– Теперь давай уточним детали, – предложил я. – Как ты загримировался под Машковцова? Как завладел его автомобилем?

Васьков вопросительно посмотрел на следователя.

– Рассказывай, – согласился Владимиров. – В машине адвоката обнаружены следы твоих пальцев, так что хуже ты себе не сделаешь.

– Рассказывать, собственно говоря, нечего. Я жил у Машковцовых, у меня были свои ключи от квартиры. Потом мы с Брониславой разбежались, и она потребовала вернуть ключи. Я, перед тем как выполнить ее требование, сделал дубликат ключей. Вы не подумайте, что я решил обворовать их. Нет, я решил отомстить и сделать им такую западлянку, чтобы запомнили меня на всю жизнь. Пришел бы к ним, когда все на работе, открыл бы краны в ванной на всю мощь и ушел. Потоп, соседи, а главное, ничего же не докажешь! Но пока я обдумывал варианты мести, злость прошла, и я успокоился. Потом…

Васьков замялся, не зная, стоит ли быть откровенным до конца или попробовать схитрить. Я предвидел такой вариант и не дал ему замкнуться.

– Олег, ты не юли и не пытайся обелить себя. У нас пока неформальный разговор. Ты же видишь, следователь ничего не записывает. Будешь давать показания под протокол, опустишь все неприятные моменты, а пока давай все начистоту.

– Мне говорили, что здесь в стенах микрофоны вмонтированы.

– Найди хоть один, я лично тебя на свободу выведу. Ты поменьше слушай всяких «бывалых» сидельцев. Что ты так на меня уставился? Встань, посмотри на стены. Встань, встань, убедись, что на этих стенах даже трещин нет. Посмотри под стол, нет ли там проводов. Если тебе не нравится этот кабинет, давай перейдем в другой.

– Да ладно, не надо, – поморщился Васьков. – Расскажу дальше. Решили мы «обуть» Шахиню. Стали думать, где взять автомобиль. И тут меня осенило: Машковцов! Одним ударом можно убить двух зайцев: и машиной завладеть, и его под подозрение поставить. Пришел я рано утром к их дому, дождался, пока все на работу уйдут, своими ключами открыл дверь и сделал слепки с ключей от гаража и машины. Здрок по слепкам выточил ключи. Я сходил к гаражу, проверил – все подходит! Потом Степанов купил в театральном магазине усы и специальный тональный крем, чтобы лицо казалось серым, возраста мне добавляло. Я даже курточку такую же с рук купил, чтобы на него полностью походить.

– С курточкой ты пролетел, – заметил я. – Машковцов ее давно выбросил.

– Андрей Николаевич, – вмешался следователь, – не надо парня перебивать.

– Да все нормально! – отмахнулся Васьков. – Я вам вот что хочу рассказать. Когда мои подельнички меня по голове приголубили, я сознание потерял и отключился. Очнулся – ночь, я на полу, а по домику кто-то ходит, фонариком себе подсвечивает. Я лежу и думаю: «Все, отбегался! Сейчас меня этот дядя прикончит, чтобы свидетелей не было». Мне пошевелиться охота, ноги-руки затекли, а шевелиться-то нельзя! Увидит, что я еще живой, и прикончит меня на месте.

– Почему ты решил, что он тебя обязательно убьет? – спросил я. – А вдруг этот человек тебе бы помощь оказал?

– Ха-ха-ха! – изобразил смех Васьков. – На столе куча денег, никого нет – бери, не хочу! Тут кто-то на полу шевелится… Кто будет помощь оказывать, когда можно денежки хапнуть и стать богатым на всю жизнь? Вы бы сами в такой ситуации что сделали? Ткнул ножом в спину – и иди, подсчитывай купюры.