Немцы также особой активности не проявляли. 30 и 31 июля их авиация сбросила на город несколько бомб, но практически все они упали в огороды, поэтому больших разрушений не было. Зато в небе над городом часто появлялись их самолеты-разведчики, которые внимательно отслеживали все происходившее в Умани и ее окрестностях.

1 августа в полдень со стороны села Гордецкого по Умани было произведено несколько артиллерийских выстрелов. Один из снарядов попал в здание военторга, другой – в водонапорную башню. Вскоре в город с западной окраины без единого выстрела начала входить немецкая пехота, появились мотоциклисты. Сопротивление им никто не оказывал.

Мы, подростки, прячась в садах, с опаской издали наблюдали за немцами, которые шли открыто, без всякой для себя опаски. По всему было видно, что обстановку они знали хорошо и, возможно, даже готовили свое вступление в Умань. В тот день улицы города были абсолютно пустыми, но в центре фашистов встретила группа людей с хлебом-солью.

С первых же дней оккупации в Умани, где до войны проживало очень много евреев, фашисты установили жесткий режим. Те из евреев, кто надеялся увидеть в немцах понимание из-за схожести языка и называли их культурной нацией, жестоко ошиблись. Мне довелось быть свидетелем того, как колонны евреев следовали под конвоем в Сухой яр, где их расстреливали. Там были уничтожены более десяти тысяч евреев.

От нееврейской части населения немцы требовали абсолютного повиновения и работы. Понятно, что о людях фашистская власть никак не заботилась. Но созданные ими местные власти вскоре сделали все, чтобы хоть как-то наладить жизнь города. Первым заработал местный рынок, затем открылось множество мелких кустарных мастерских. Люди спешили убрать урожай со своих садов и огородов…

Советских бойцов, плененных в районе Подвысокого, под конвоем привели и загнали в глиняный карьер, который находился менее, чем в километре от нашего дома. В первое время охрана этого лагеря была очень слабой, а немцы имели приказ отпускать военнопленных из числа украинцев с тем, чтобы не заниматься их кормежкой. Эту заботу взяли на себя местные жители. Ежедневно десятки женщин, в том числе и моя мама, варили в огромных чанах картофель, свеклу и ведрами относили их в лагерь. Позже в ход пошли другие овощи…

Караульные из числа немцев и неизвестно откуда появившихся украинских полицаев быстро поняли свою выгоду от такого положения и начали брать за отпуск пленных взятки – домашнюю птицу, сало, самогон. Помню, за какого-то советского раненого офицера мой отец отдал последнюю ценность – старинные карманные часы. Большую помощь уманчанам в деле кормления и освобождения пленных оказывали крестьяне из окрестных деревень. Общая беда сплотила народ.

Но понятно, что так долго продолжаться не могло. Освобожденного из плена нужно было переодеть и как-то разместить хотя бы на время. Запасы одежды и продуктов очень скоро кончились, а пополнить их мы не имели возможности. К тому же к осени и немцы, из-за возросшего сопротивления советских войск и развертывания в их тылу партизанского движения, ужесточили режим содержания военнопленных.

Тем не менее мы продолжали оказывать посильную помощь военнопленным, находившимся в Уманской яме. Помню, двоюродный брат одного из моих товарищей был мобилизован возить лошадьми в этот лагерь в бочках воду. Было решено использовать данный шанс. Мы передали через водовоза в лагерь записку, а затем организовали вывоз из него в порожних бочках нескольких человек. Позже отец мне сказал, что один из спасенных был майором, а после войны приезжал в Умань чтобы лично поблагодарить своих спасителей.

К осени 1941 года, после падения Киева, Умань оказалась в глубоком немецком тылу. Немцы решили оборудовать здесь аэродром с твердым покрытием взлетно-посадочной полосы. Для выполнения этих работ были привлечены военнопленные и местное население. Лично я возил вагонетками щебень из местного каменного карьера.

Среди военнопленных, работавших на строительстве аэродрома, вскоре сложилась подпольная боевая группа. Видимо, готовился организованный массовый побег. Подробностей, конечно, я не знаю. Но однажды незнакомые люди, работавшие в карьере, положили в нашу тележку тяжелый сверток, присыпали его щебнем и приказали отвезти на аэродром. Там нас встретили люди из числа военнопленных и забрали сверток. Думаю, в нем было оружие. Несколько раз мне доводилось передавать на волю записки.

Не знаю по какой причине, но восстание в лагере военнопленных не удалось. Думаю, нашлись предатели или хорошо сработала фашистская служба безопасности. С наступлением зимы в лагере началась повальная смертность, но вместо умерших пригоняли новых, захваченных во время окружения советских войск под Киевом.

Позже, с целью избежать отправки на принудительные работы в Германию, я устроился работать кочегаром на электростанции, которая обслуживала аэродром. Электриком там работал мужчина, которого в конце августа 1941 года местным жителям удалось вывести с Уманской ямы. Я не помню его имени, но он часто рассказывал нам о танках, и чувствовалось, что хорошо разбирался в технике.

Весной 1944 года, когда немцы потерпели поражение под Корсунь-Шевченковым, электрик досрочно отослал нас, кочегаров, домой. В эту ночь электростанция взлетела на воздух, погасли огни на взлетно-посадочной полосе и потерпели аварию два самолета. Задержать виновника этой диверсии фашисты не смогли и решили арестовать кочегаров. Мне с товарищем чудом удалось избежать жестокой расправы. Но это отдельная история.

С приходом советских войск я был мобилизован в Красную Армию и находился в ее рядах до 1950 года, мне довелось даже стоять в оцеплении на Красной площади во время знаменитого Парада Победы.

В советское время память о Великой Отечественной войне на Украине хранилась бережно и приумножалась постоянно. В Умани было оборудовано воинское кладбище, над братской могилой в центре города был возведен величественный обелиск и зажжен вечный огонь, был установлен памятник на месте Уманской ямы. В городе была увековечена память наших земляков генералов армии И.Д. Черняховского и А.И. Радзиевского, других героев Великой Отечественной войны. Ветераны войны постоянно приглашались в школы и на другие массовые мероприятия. Во многих школах были созданы мемориальные музеи.

После 1991 года интерес украинских властей к истории Великой Отечественной войны заметно ослаб. Заросли травой братские могилы советских воинов, погас «вечный» огонь в центре города. Но по-прежнему жива память в сердцах немногих оставшихся в живых ветеранов той великой войны и людей, неравнодушных к истории и судьбе своего края. Отрадно, что среди этих патриотов немало и молодых людей. Именно это обстоятельство внушает мне веру, что кровь и муки тех тысяч советских воинов, бойцов и командиров, которые сражались под Уманью летом 1941 года, были принесены не зря».

Наконечный Иван Федорович, 1928 года рождения, до конца 40-х годов житель села Берестовец Уманского района.

«Наше село расположено в 15 километрах севернее Умани. В конце июля 1941 года фашисты пытались подойти к городу и с этого направления, а советские войска неоднократно контратаковали противника, стремясь пробить брешь и выйти из окружения в направлении на Киев.