пошел он! Не хочу даже думать. Давай сменим тему… Слушай, а ты-то как себя чувствуешь? Бледный ты какой-то, как поганка за сортиром. Светка с ума сходит!

— Не сочиняй, была она у меня только что, до вашей делегации. Волнуется, конечно, но врачи сказали, что угрозы жизни и здоровью моему нет.

— Ага… Слушай ты их больше! Сегодня нет, а завтра руку отчекрыжат. Напортачат что-нибудь, и пиши пропало. Знаешь, сколько таких случаев в нашей области? Могу рассказать. Вот один раз…

Я завел взгляд к потолку.

— Лучше заткнись, пока я тапком в тебя не кинул!

— А ты попробуй достань этот тапок с пола сначала. Кинет он, ага!

— Задолбал… Слушай, дай-ка мне апельсинчик. Они же уже мои.

— Не-а. Вот уйду, тогда и дам. А то вдруг ты в меня им пульнешь.

— Эх… Раскусил… Как пить дать — пульнул бы, за твое карканье.

Так мы с Гошей препирались по-дружески еще несколько минут, пока в дверь не постучал полковник. Он заглянул, деликатно напомнив, что тоже имеет огромное желание пообщаться со мной с глазу на глаз. Наконец, мы распрощались с Гошей, он пообещал заскочить завтра и тайком пронести бутылочку «Жигулевского» непременно в темном стекле.

Вместо него вошел Черненко.

Когда мы остались одни, он плотно закрыл дверь и придвинул табурет к моей кровати. Легонько похлопав меня по здоровому плечу, проговорил:

— Как себя чувствуешь?

— Здесь болит, а здесь не помню. Надеюсь, скоро выпишут. Без сегодняшних посещений совсем скукота была бы. Еще и палата отдельная.

— Палату это мы подсуетились выбить. Если хочешь, в общую можем перевести.

— Да не надо… Я сам к соседям лучше в гости ходить буду. Надо будет Свете сказать, чтобы домино принесла.

— Домино — это хорошо, но это игра для пенсионеров, рано тебе ей увлекаться. Ты, Андрей Григорьевич, как всегда — в центре внимания всего Союза. Опять газеты твоим именем пестрить будут.

Говорил он это не с упреком, а с похвалой и некоторой гордостью в голосе.

— Я не специально, — пожал я плечами. — Другу помогал… Гоше Индия, а оно вон как вышло.

— Да знаю я все, — отмахнулся он.

— Я, вроде, не рассказывал подробности, — нахмурился я.

Тот тонко улыбнулся — всего на долю секунды.

— Олега Чернявского, которого ты обезвредил, весь Интерпол искал. И мы за ним, признаться, тоже бегали…

— Какого Олега? Артемия?

— Его самого. Много у него личин. Он брал заказы в Союзе, так как сам русский и легко мог сыграть нашего гражданина, слиться с народом, так сказать. Много лет за ним охотились, а ты его нашел — меньше чем за месяц.

— Повезло, — улыбнулся я.

— Знаю я про твое везение, — тоже в ответ улыбнулся полковник. — Такой сыскной чуйки нет ни у одного оперативного работника из тех, что я знал и знаю. А повидал я очень много разных людей, поверь. Вот еще что… Мой руководитель, — Черненко ткнул пальцем вверх. — Сказал представление на тебя готовить наградное. За содействие органам госбезопасности.

— Приятно, конечно, но я всего лишь ликвидировал одного из тысяч врагов нашей страны. Ничего такого…

— Ошибаешься. Это не рядовой субъект. Он заполучил образец нашей секретной разработки — яд КС-230. Представляешь, что бы было, если бы он попал в руки криминала или западных спецслужб? Наше оружие обернулось бы против нас.

— М-да… Нехорошо получилось бы, — я сидел на кровати и придерживал раненую руку.

— Только само собой, — понизил голос чекист. — О всей этой истории никому ни слова. Формально тебя награждают за оказание содействия в налаживании оперативных связей.

— Как это? — прищурился я.

— А вот так… Ни киллер, ни яд нигде официально фигурировать не должны. Сам понимаешь, иностранный наемный убийца свободно разгуливал по советскому городу. Что тут начнется, какой резонанс! Еще и эти забугорные крысы раздуют. Нет в СССР ни киллеров, ни специальных ядов. Ясно излагаю, Курсант?

— Ага, понял, — хохотнул я. — Как и наркомании и проституции.

— Ну, эту заразу уже не скроешь. И это, кстати, по вашей части, по линии МВД. А ты молодец, Андрей Григорьевич. Большой молодец!

— Служу Советскому союзу, — без всякой иронии проговорил я.

Потому что мне нравилась эта эпоха и эта страна. Жаль, что скоро ее не будет, и я не могу ничего изменить. Или могу?.. Много раз я задумывался, но… Но об этом потом, а сейчас нужно расспросить полковника о КС-230.

— А остатки яда нашли? Куда его Красноборов спрятал?

Ведь договорить нам с ним, а вернее, прекрасной подставной заказчице, так и не дали.

— Ищем… — нахмурился тот. — Уверен, что найдем. Работаем, в общем. Кто бы мог подумать, что эта разработка всплывет именно в Новоульяновске…

— Я понимаю, что у меня нет допуска, но просто из любопытства, — рискнул я спросить. — Этот яд еще производят?

— Нет. Проект закрыт, — твёрдо, даже с какой-то злостью произнес он. — Найдем не уничтоженные остатки и похороним всю информацию в архивах.

— А почему Красноборов его миорелаксантом звал? Или это просто название для отвода глаз?

— А, это, — Черненко покивал. — Он расслабляет мышечную ткань. Даже в какой-то мере препятствует трупному окоченению.

— А… Поэтому трупы могут шевелиться?

Тот поднял бровь.

— Наблюдал такое?

— Да, — я вспомнил, как молодой судмедэксперт Пяткин испугался в морге трупа Серого, утверждал, что тот живой и якобы открыл глаза, хотя лежал распотрошенным на столе в секционной. А Мытько при этом отметил странность у трупа — отсутствие трупного окоченения. Теперь все ясно. История с «зомби» нашла свое логическое объяснение.

Вот только Феликсу я не смогу сказать, что ему не почудилось. Жаль, засмеют молодняк.

— Ну ладно, — Черненко поднялся с табурета. — Отдыхай. Как выпишут, мы тебя в лучший санаторий отправим на реабилитацию.

— Одному как-то скучно будет, — я снова прищурился, на этот раз хитро. — А для жены путёвочку найдете?

— Естественно, на двоих поездка будет. Одного не будем отправлять, только под «спецохраной» компетентного сотрудника. А можем даже на троих.

— Третьего у нас нет, — улыбнулся я.

Черненко наклонился и, хитро улыбнувшись, проговорил вполголоса:

— Ну не знаю… Там врачиха молоденькая, красавица, за тебя прямо горой. Всех на