– Я тоже. Ладно, пока оставим Гаврилова и ваши с ним отношения. – Катя сглотнула. – Вернемся к адвокату Ведищеву. Что вы от него хотели?

– Ничего. Может, просто взглянуть на него поближе... Богатый, холеный... дядечка такой... Завелся с пол-оборота, мне и делать-то ничего не пришлось.

– Значит, вы встретились там, в японском ресторане, случайно?

– Повторяю, я узнала, что он там бывает, но чтобы конкретно... я его там не стерегла, я просто туда тоже захаживала по старой памяти. И так получилось, я зашла, а он там.

– И? Что произошло дальше?

– Он попросил у меня закурить... нет, спросил, где курительная комната.

– И сразу завелся, вы говорите? – Катя вспомнила встречу с адвокатом в музее. Да, этот пожилой господин, кажется, никогда не комплексовал, не стеснялся, а сам рвался в атаку. – И что случилось потом?

– Мы поболтали в курилке. Потом он пригласил меня выпить... проехать с ним в другое, более приятное место. В японском ресторане ему, как и мне, показалось уныло.

– Но был не вечер, время было обеденное.

– Вот именно... А мужик уже настроился на интим. – Перчик запустила наманикюренные пальчики в старый вытертый ковер на полу. – Ну что ты стоишь столбом? – обратилась она к брату. – Видишь, все зря... даже если по-человечески разговаривать, все равно веры нет... веры нет никакой... Скажи ей хоть ты, что я его не убивала.

– Она не убивала, – произнес доктор Прохоров.

– Никого из них? – Катя сидела на диване, казалось, что набитом камнями.

– Никого из них. – Перчик царапала ковер. – Я только его хотела убить. Его одного, для этого и познакомилась с ним. И внешность себе изменила. Видишь, какая я теперь? Таких они любят... с такими показаться везде можно, не зазорно, так они считают.

– Вы про Валентина Гаврилова? – спросила Катя. – Нет, Наташа, так не пойдет. Пожалуйста, сначала об адвокате, как вы провели день.

– Он предложил проехать на Маяковку... точнее, на улицу, где Дом кино. Там крутой такой офисный центр и на седьмом этаже французский винный бар. Вино разное папашки-толстосумы дегустируют. Мы приехали, но машину припарковать там не удалось, все забито, тогда Ведищев обратился к охраннику насчет подземного паркинга, но тот его просто послал – мол, мало ли что ты на «Бентли», старикан, тут только для своих парковка. И тогда он... он разозлился, сказал, что днем в городе черт знает что, уйма машин, и мы проехали дальше, там стройка и опять же полно машин, но между зданиями – между забором стройки и стеной – место освободилось, кто-то отчалил, и он сразу туда втиснулся, место занял. И мы пошли с ним назад, к офисному центру, поднялись на лифте в бар и сидели примерно час.

– И о чем у вас шла речь? – спросила Катя.

– Он болтал о том о сем... ну как они все начинают – искусство, Каннский фестиваль, закрытая вечеринка... какие у тебя глаза... А я... я сидела и думала: что делать? Я его тоже изучала и... По всему, я его ненавидеть должна. Как мать, она их всех ненавидела, всех... Виталий, он ведь у нее любимым сыном был, старшим, а мы с Денисом уж потом... Надо ненавидеть, так матерью нам, младшим, завещано, а я... Я сидела там, смотрела на него и... болтливый старикан, надушенный такой... смеется, улыбается... и прямо пыжится весь из себя, хочет что-то приятное тебе сделать – удивить, поразить... Вино заказал безумно дорогое. Целую бутылку, не пожадничал. И я выпила с ним и... не знаю, никакой ненависти, ничего... понимаешь? Ничего, никакой ненависти, никакой злости, я сидела там и глазами хлопала, как дура... слушала его, а потом ему позвонили.

– Позвонили?

– Да, и он сказал, что... он спустится вниз, мол, с кем-то ему надо встретиться. Это, мол, недолго, он быстро. И я осталась за столиком в баре... с бутылкой вина.

– А кто ему звонил?

– Понятия не имею.

– Но вы что-то слышали?

– Нет, в баре музыка играла, да и зачем мне было подслушивать, о чем он там боронит... с кем... я ведь проблему решала, что мне делать, как с ним дальше быть – ну вот, встретились, и я его увидела... старичка... а что дальше...

– И что потом?

– Я сидела, курила, бутылку допила. Кстати, братишка, я бы и сейчас тоже выпила чуток. – Перчик обернулась к доктору Прохорову.

– Нет, – сказал он.

– Мне легче станет, ты же знаешь.

– Тебе уже достаточно, сейчас нужна трезвая голова. Неужели не понимаешь?

«У нее проблемы с алкоголем, – подумала Катя. – Алкоголичка... Но заострять на этом внимание сейчас лишнее, и спрашивать об этом, любопытство проявлять... это может все испортить».

– Вы его не дождались там, в баре? – спросила она.

– Подумала, что и этот... этот тоже слинял от меня. Я подумала, что он уехал. Взбесилась, конечно. Но за вино он расплатился и... Чего ж было там дольше сидеть? Я спустилась и пошла... я пошла по улице. Ну, в том направлении. Честное слово, я думала, что он давно уехал, но увидела его тачку – она там втиснута, как в расселину, между забором и стеной, – виден только багажник, там двери еле-еле можно было открыть, когда мы припарковались и вылезали оттуда. И я... я подошла, думаю, какого черта – он там в прохладе кондиционера с кем-то так долго балаболить устроился. Сначала я ничего не увидела – стекла затемненные, а потом, когда подошла близко, наклонилась... Он сидел за рулем. Я сразу поняла... что с ним... какой он... дохлый...

– Она приехала ко мне домой, – сказал доктор Прохоров. – Я понимаю, мы для вас никакие не свидетели, но я клянусь вам, что она приехала ко мне, и весь вечер была тут, и утро, и день, и рассказала мне все. А мне нужно было в больницу на работу, и когда я туда уже почти доехал, позвонила медсестра и сообщила об убийстве Полины... той женщины, которую наш брат Виталий... он ее любил, матери даже как-то сказал, что они поженятся... В общем, я повернул назад, я должен был вернуться к Наташе, потому что знал – рано или поздно вы... кто-то из ваших за нами явится.

Пауза. Что-то слишком долгая пауза. Нет, Катя не растеряла свои вопросы и замечания, просто она решала для себя...

– Вы сказали, что хотели убить Гаврилова, только его?

– Я в этом матери нашей поклялась. Она с меня, девчонки, клятву взяла перед смертью, что я с ним рассчитаюсь.

– Только с ним одним? – повторила Катя.

– Да, он убийца, это все из-за него. Они, все остальные, никогда бы на такое сами не пошли... и адвокат, и судьиха... На фига им это нужно без денег. Он, Валька, и его отец денег им пообещали, чтобы Валькину задницу прикрыть. И чтобы потом все это наружу не выплыло. Вы видели его по телику? Видели, чего он достиг? Он ведь большего хотел. А тут старое убийство камнем на дно тянет...

– Так почему же вы его не убили? Столько времени знакомы, близки... у вас тысяча возможностей была рассчитаться с ним.