– Пришли, – доктор Прохоров достал ключи из кармана пиджака.

– Вы же сказали, там ваша сестра.

– Она там.

Катя ощутила, как по спине ее пробежал холодок. А что, если... там труп... Что, если он прикончил сестру как лишнего свидетеля и теперь таким простецким тоном (а как еще выражаются маньяки? Маньяки-мстители, отягощенные давним детским, отроческим чувством вины за предательство брата) заманивает и ее в свое логово...

– Наташа, это я. Ты как?

Морок рассеялся. Катя увидела Наталью Литте. Перчик живая и невредимая стояла на нетвердых ногах, подпирая дверной косяк кухни, и смотрела на них.

– Это что за девка с тобой?

Катя ощутила резкий запах алкоголя. Пьяная? Она пьяная?!

– Капитан Петровская, ГУВД Московской области. Мы с вами уже встречались в прокуратуре. – Катя разглядывала ее: в джинсах, в застиранной мужской футболке, босая, с растрепанными волосами и без косметики, эта девушка все равно хороша собой... Даже пьяная... И это сходство с Мэрилин, которого она, видно, так добивалась, сейчас, в этих дешевых тряпках, еще резче, еще сильнее.

– А, – Перчик прищурилась, тоже рассматривая Катю. – Явились... Ну что ж, берите меня, арестовывайте... Вот она я, перед вами. Я так и думала, что этим кончится, когда узнаете мою девичью фамилию... Вся наша семья... всегда была... под колпаком... Сначала Виталька... как это называется... к-козлы... козлы отпущения... вечные и бессменные... Ну что же ты стоишь, пялишься на меня? Вот она я, перед тобой, бери, арестовывай меня!

– За что вас арестовывать? – спросила Катя.

– Ну вы же уже нашли его.

– Кого?

– Того старого борова-адвоката в его долбаной тачке!

«Все, – подумала Катя. – Она созналась. Мне, только что, в присутствии брата. Она созналась в убийстве адвоката. Или... или нет? Это признание или...»

Рука сама собой потянулась к сумке, к телефону, вот теперь настал момент звонить следователю Чалову. Момент наивысшего напряжения и триумфа и вместе с тем возможность попросить совета, что делать дальше... Но Катя опустила руку. Что-то в лице Натальи Литте – Прохоровой – Перчика заставило ее сделать это.

Столько боли в глазах, столько отчаяния... Какая-то полная безнадежность сквозь пьяные слезы...

Чувство вины... Катя ощутила его, наткнувшись на этот отчаянный взгляд. Чувство вины... она ведь всего несколько минут назад примеряла это самое чувство к доктору Прохорову. И вот внезапно сама, не желая того, ощутила, как... Ведь тот случай с их братом Виталием не был даже судебной ошибкой. То был самый подлый и жестокий сговор всех участников уголовного процесса... И все это прикрыл приговор, вынесенный от имени государства и закона, приговор несправедливый и ложный... И она, Катя, вот сейчас, через столько лет, это знала. Нельзя испытывать чувство вины за чужие преступления? Оказывается, можно – против своей воли, вопреки логике. Чувство вины и стыда... и боязнь новой роковой ошибки...

– Слушайте, надо поговорить и во всем разобраться, – тихо сказала Катя. – С вами можно нормально поговорить, по-человечески, а?

– А разве вы это умеете? – спросила девушка.

– Я умею.

– Что-то я не заметила там, в прокуратуре.

– Я попробую.

– А вам это нужно? Вы же приехали нас с братом... меня арестовать.

– Мне это нужно так же, как и вам.

– Она все знает о том деле, – сказал доктор Прохоров сестре. – Они подняли то дело из архива и поняли, что Виталий не убивал.

Перчик повернулась и поплелась в комнату, Катя последовала за ней. Уже не заботясь о том, что здоровяк-доктор шел сзади. Она слышала его дыхание.

– Что произошло у вас с адвокатом Ведищевым? – спросила Катя. – Вы встретились с ним в японском ресторане, это зафиксировано на пленках камер.

– Он меня снял... то есть пытался снять... то есть снял, как дешевку. – Перчик села на пол, скрестив ноги. Вышло так, что она смотрела на Катю снизу вверх. – Даже не узнал меня...

– А вы с ним были раньше знакомы?

– Валька Гаврилов мне его как-то показал на одном приеме... важный такой прием... все такие надутые... И они тоже – Валька, адвокат... Он же ему был обязан по гроб жизни.

– Вам известно о той роли, которую сыграл адвокат Ведищев в том уголовном деле против вашего брата?

– Конечно... Он же нашей матери звонил, даже деньги предлагал, когда Витальку посадили... еще на предварительном следствии, до приговора... Я хоть и девчонкой была, а помню... такое не забывается.

– Вы, значит, знали их всех – всех свидетелей... Они все мертвы, их убили. – Катя глянула на доктора Прохорова: а ты что молчишь, здоровяк? Что воды в рот набрал? – Полину Каротееву – ту прямо в больнице, в отделении, которым ваш брат заведует. А адвоката убили в момент вашей встречи с ним. Неужели случайной встречи?

– Не случайной, – за сестру ответил доктор Прохоров. – Наташа, скажи как есть.

– Я в электронной почте Гаврилова обнаружила письмо от Ведищева, он предлагал встретиться в том ресторане. Мы там с Валькой и сами частенько бывали и вообще там и познакомились. И я поняла, что... он, адвокат, туда захаживает, его можно там встретить.

– Электронную почту просматривали наши сотрудники, – сказала Катя. И тут же вспомнила – нет, доступ к почте, по словам Чалова, закрыт, потому что Гаврилов – федеральный чиновник высокого ранга... – Какой адрес почты?

– Тот, что у него в мобильнике был, мы переписывались иногда на ходу, и я знала пароль.

– Вы знали пароль его почты?

– Да. Я его подсмотрела.

– А то письмо... какая там была дата? – спросила Катя.

– Не помню, но Валька к тому времени уже... он откинул коньки. – Перчик хрипло засмеялась. – Вот подонок... он слинял на тот свет... слинял от меня.

– Значит, то письмо от адвоката Ведищева пришло на электронный адрес уже после смерти Гаврилова? – уточнила Катя.

Что-то тут не вяжется... Она лжет... А в телефоне Гаврилова все было стерто, он сам стер все контакты...

– Вы знали не только свидетелей по тому делу, но и... о том, что Гаврилов – убийца подростка Жени Лазарева, вы тоже знали?

– Всегда. Брат матери рассказал на свидании, а она нам, а потом, когда я приехала к нему в колонию... меня пускать не хотели, но я прорвалась... мать уже умирала тогда... Виталька рассказал и мне.

– Но вы же... вы же считались невестой Гаврилова, он собирался жениться... Как же вы с ним... зная, что он... что из-за него ваш брат...

Наталья Литте, Перчик, сидела на полу, скрестив ноги, и глаза ее горели... Кате снова стало страшно – брат и сестра, она одна против них двоих...

– Ты хотела по-человечески со мной говорить, капитан... Вот я и пытаюсь. – Перчик не спускала с Кати глаз.