- Твои. Муж.

Целестина не любитель пускаться в долгие разговоры. «Твои» и «Муж» - это очень мало для объяснений.

- Целестина, а что происходит? - Мира откинулась на спинку и посмотрела внимательней на женщину.

Бледнее обычного, руки немного трясутся, самую малость, кончики пальцев, но эта малость бьёт по глазам, заставляет паниковать.

- Лучше тебе всё расскажет дедушка, - Целестина вздохнула и улыбнулась. - Приедет завтра утром и расскажет.

- Куда он уехал?

Мирослава округлила глаза. Дедушка не покидал поместье уже много лет, очень редко, по неотложным делам, но и в этом случае всегда ночевал дома. Должно было случиться что-то из ряда вон, чтобы он покинул поместье на сутки, а то и больше.

- В домик, - коротко ответила Целестина. - Ты не заставала, а он часто туда наведывается, всегда один, и не любит, чтобы его беспокоили.

- Он не рассказывал...

- А что бы это изменило? Ты бы поехала с ним?

- Нет, - Мира упрямо тряхнула головой.

Слишком много личных воспоминаний, до сих пор слишком болезненных, чтобы пересилить себя, заставить. Когда-то они ездили туда всей семьёй на семейные торжества, потом пришлось жить там с Целестиной, пока Мира не улетела из страны, обещая себе, что никогда не вернётся в это место. Она бы и в поместье дедушки не возвращалась, но её не спрашивали - возвращали.

- Дедушке достаточно твоего глухого сопротивления в годовщины, требовать от тебя большего не стоит, да и бесполезно. Ты никогда не поступала так, как он хотел, и никогда не поступишь. За это он всегда выделял тебя, любил больше всех внуков.

- Это потому, что я девочка, - Мира слабо улыбнулась.

- Нет, потому что ты - это ты. Ты всегда могла настоять на своём, тебя никогда нельзя было уговорить или подкупить, только заставить силой. Когда-нибудь, я уверена, тебя нельзя будет и заставить.

- Тогда почему он заставляет? - вскинулась Мира. - Каждый год, зачем?

- Человек живёт столько, сколько его помнят. Он боится, что ты забудешь, и они умрут окончательно. Это не слишком умно, но твой дедушка всего лишь человек, однажды ты это поймёшь.

Мира зажмурилась, резь в глазах стала нестерпимой. Она не для этого летела, она не хотела вспоминать гибель семьи, не хотела говорить об этом, ей нужно разобраться с файлами, с Максимом Аркадьевичем, а не рыдать на заднем сиденье автомобиля, хлюпая носом на весь салон.

- Отвези меня в домик, - смахивая горячие слёзы, проговорила Мира.

- Девочка?

- Отвези, - упрямо сжала губы и уставилась в окно, смотря, как на развилке машина свернула по некогда знакомой дороге и двинулась в сторону от поместья.

Снег становился белее, если такое возможно, парковок для отдыхающих - меньше, пока не закончились большим рестораном с огромными окнами, с видом на горы. Они впечатляли своей величественной красотой, как зимой, сверкая белоснежными шапками и переливаясь горнолыжными склонами, так и летом, утопая в зелени и поблёскивая ледниками и ручьями, становившимися ниже бушующими потоками горных рек.

Дорога стала узкой, извилистой, уходила в лес, а потом и вовсе превратилась в труднопроходимые траншеи, пока, после поворота, резко не закончилась высоким, в два-три человеческих роста, забором. Водитель посигналил несколько раз, прежде чем раздвижные ворота открылись, и машина продолжила путь по хорошему покрытию, шелестя шипованной резиной.

Мира оглянулась, выбравшись у крыльца. Выросли некоторые деревья, некогда ухоженная территория, засаженная самшитом, с клумбами и альпийскими горками, выглядела большим пустырём. Снежный покров, заканчивающийся забором, и шум высоченного реликтового леса за этим глухим забором.

Дом всё такой же, огромный сруб, видно два этажа, а на самом деле их три. На третьем только две спальни, одна из них принадлежала Мире при жизни родителей и потом, когда жила здесь с Целестиной. На перилах крыльца висели покоцанные от времени полупустые кашпо, когда-то в них росли цветы, видимо, с тех пор, как Целестина перебралась обратно в поместье, бесполезные горшки так и висят, покачиваясь на сильном ветру. Нежилая обстановка, жуткая. Самый настоящий склеп. Полупустое кашпо, в котором давно ничего не растёт - олицетворение всей жизни дедушки, да и Мирославы тоже.

Целестина стояла поодаль, не подходя, пока Мира с опаской шла по деревянным ступеням, легко открывала дверь - петли не скрипнули, как ожидала Мира, - и ступила на порог.

Застыла.

Да, ничего не изменилось. Камин так же трещал поленьями, диван всё такой же старый, удобный и уютный, а рядом стеллажи с книгами, игрушками, фотографиями, незначительной ерундой, даже рисунок Миры, немного кривоватый, но симпатичный, прикреплённый на канцелярские кнопки, на месте. Всё так, как и было, когда Мира уехала.

Только развешенные по стенам фотографии резали глаз. Раньше такого не было. Леденящий кровь мемориал из фотографий погибшей семьи. Мира зажмурилась, прошла дальше.

Кухня была не освещена, как и почти весь первый этаж, на втором тоже дедушки не оказалось. Мира выглянула в окно, машина всё ещё стояла на месте, рядом с ней топталась Целестина.

Дедушка был на третьем этаже, откинулся в кресле и, кажется, спал. Мира постояла в дверях комнаты и подошла, тихонечко дотронулась до руки прохладными пальцами, дедушка тут же открыл глаза. Мира подумала, что если бы к ней подошли в месте, где заведомо никого не может быть, она бы перепугалась до смерти, а дедушка только открыл глаза, даже не вздрогнул.

- Мира? - он не выглядел удивлённым, будто ждал её. Предупредили, что машина свернула в сторону домика? - Хорошо, что ты приехала.

- Тоже так думаю, - вздохнула и сделала малюсенький шаг к единственному родному человеку, который ещё оставался у неё.

Единственному, кто не предаст, единственному, кто будет рядом, даже если Земля сойдёт с орбиты, а реки пойдут вспять.

Дедушка приподнялся, прижал к себе Миру, и та вдруг расплакалась, так, как хотела с того момента, когда закрыла дверь за Машей. Когда поняла, что Максим обманывает её. С того мгновения, когда что-то внутри лопнуло, вызвав пронзительный звон в ушах и острую боль в груди.

- Ну-ну, девочка, - одобряюще гладил по спине. - Всё наладится, - обещал дедушка, увещевал, хотелось верить, непременно верить, и даже получалось.

Через время, уже умывшись холодной водой, Мира посмотрела в окно. Целестины не было, она уехала, не зайдя в дом, оставив родственников вдвоём.

Дедушка расположился за рабочим столом в небольшой комнате, считавшейся кабинетом, и смотрел файлы, которые дала Мира.

- Сама обнаружила? - спросил, улыбаясь.

- Нет, - Мира подумала, что не стоит говорить, откуда информация, просто на всякий случай, скорей всего, дедушка всё равно узнает,будет проведено служебное расследование, но не от неё, и промолчала.