И была, и есть. Если бы мы не были магами близкого уровня, обмен не случился бы. Просто тебя никто не учил, — снисходительно пояснила она. — Учили бы — для тебя та травма не оказалась бы непреодолимой.

— Ничего. Сейчас научат.

— Повторяю: удирай отсюда, пока никто не понял, — уже с раздражением сказала она. — Не хочешь в Мурицию, уезжай в Варенцию.

— Это куда твоя тётя планировала меня выдать замуж? То есть ещё тебя?

— Ой, там всё мутно, — она поморщилась, явно сообразив, что использовала словечко не из герцогского лексикона. Понабиралась у нас, однако. — Но лучше туда, чем здесь.

— Теофрения взяла курс на заселение земель собственными Сиятельными, — сообщила я. — Так что не всё так страшно, как тебе кажется. А замаскировать результат заклинания я могу?

— Можешь, — подтвердила она. — Не сжимай руку до конца. Потренируйся где-нибудь, где тебя никто не видит.

— Я заклинания не знаю.

— Тоже мне проблема. — Она насмешливо фыркнула и уселась поудобнее прямо в воздухе, случайно пнув разглагольствующего Альвареса. Тот почувствовал что-то неладное и даже обернулся, но ничего не обнаружил. — Не люблю теофренийцев.

— У меня такое чувство, сеньорита Кинтеро, что вы видите что-то недоступное нам, простым смертным, — неожиданно вмешался в нашу милую беседу Альварес. — Вы так пристально смотрите куда-то рядом со мной…

Он подозрительно хмурился и зыркал глазами по сторонам, словно ища привидение. Но Катя привидением не была. Чем она была? Отпечатком души? Её проекцией? Я затруднялась определить, потому что мои познания в магии были неприлично скудны.

— Меня учили, что на мужчину нельзя смотреть пристально, — нашлась я.— Я пытаюсь соблюсти приличия.

Не было похоже, чтобы Альварес мне поверил. Наверняка припомнил, что я раньше не избегала чужого взгляда. Он опять изучил помещение внимательнейшим образом, даже пару заклинаний использовал, но ничего подозрительного не заметил.

— Вам придётся пересмотреть своё отношение к приличиям, сеньорита Кинтеро, потому что преподавателей-мужчин у нас много и не всем понравится, когда студентка смотрит сквозь них.

— Не люблю теофренийцев, — повторила Катя и уже прицельно пнула Альвареса в плечо. — Напыщенные идиоты, наивно полагающие, что они что-то понимают в магии. Да у него чувствительность, как у жука-скарабея.

Спросить, почему как у скарабея, я не успела, потому что её внезапно потащило на выход из этой реальности. Зато я успела крикнуть:

— Заклинание!

Проорала ответ она уже совсем издалека и не слишком внятно, но мне этого хватило, чтобы «вспомнить».

— Сеньорита Кинтеро, я рад, что моя речь вызывает у вас такой энтузиазм, но прыгать на стуле — лишнее, — уже раздражённо заметил Альварес. — Итак, всё, что хотел сказать, я сказал. У вас остались вопросы?

Вопросов ни у кого не оказалось, и Альварес разрешил нам разойтись, правда, посмотрел на меня так, что я сразу вспомнила Мюллера с его приснопамятным: «Штирлиц! А вас я попрошу остаться». Интуиция меня не подвела:

— Сеньорита Кинтеро, задержитесь, пожалуйста. У меня к вам разговор.

Ракель остановилась, не собираясь меня бросать на растерзание злому куратору.

— Сеньорита Наранхо, вы можете идти. После разговора я провожу сеньориту Кинтеро до общежития, не беспокойтесь. Всего хорошего.

Он довёл Ракель, бросавшую на меня отчаянные взгляды, до двери и тщательно прикрыл створку, отрезая мне путь к отступлению. Хорошо, что ключом не воспользовался, а то девушка, вынесшая массивную дверь, запертую на замок, сразу будет заподозрена в использовании заклинаний. А то, что я в случае чего вынесу, я не сомневалась.

— Садитесь, Катарина. — Альварес указал на стул за столом первого ряда, дождался, пока я сяду, и пристроился на соседнее сиденье, раздражающе близко ко мне. — Вам нужно бороться с рассеянностью. Это очень плохое качество для мага.

Он удручённо покачал головой, словно извёлся в переживаниях за меня.

— Как мило с вашей стороны, что вы за меня беспокоитесь, сеньор Альварес, — я столь сладко улыбнулась, что у самой зубы свело от приторности. — Но я не буду на других занятиях отвлекаться. Всё дело в том, что меня смущаете только вы.

Конечно, это был не лучший вариант отвлечь Альвареса от своего странного поведения, но отвлечь было надо, а ничего другого в голову быстро не пришло. Мило покраснеть не получилось, но опустить глаза долу и затеребить кстати подвернувшийся платочек удалось довольно достоверно.

— Я вас смущаю? — удивился он. Ничего странного: я бы на его месте тоже удивилась. — Но это не помешало вам сказать, что я красивый.

А ещё сильный маг с хорошей памятью. Последнего я, разумеется, озвучивать не стала.

— А почему нельзя такое говорить? Разве это не правда?

— Теперь вы смущаете меня, Катарина, — откашлялся он.

На смущённого он не походил вовсе, скорее, на того, кто лихорадочно решает, как использовать неожиданное признание в свою пользу.

— Тогда я пойду? — я было подскочила, но он цепко ухватил меня за руку, заставляя опять опуститься на сиденье. — Чтобы никто никого не смущал.

Но даже когда я села, руку мою он не отпустил. Вот ведь прилипчивая зараза! Может, Катя не так и неправа и двигаться нужно было в Варенцию? Но там наверняка есть свои маги с неприличным поведением.

— Я правильно понял, Катарина, что вас не привлекает возможность пообщаться с приезжающим Сиятельным?

— Совершенно правильно. — Я потянула руку на себя, но Альварес и не подумал расстаться с тем, что считал своим призом, напротив, накрыл своей второй рукой и придвинулся поближе вместе со стулом. — Отпустите же меня, сеньор. Это становится неприличным.

— Что вы, Катарина, это необходимо, чтобы почувствовать, если вы вдруг мне скажете неправду, — нагло соврал он, поскольку никаких заклинаний не использовал. — Но приезжающий Сиятельный может захотеть пообщаться с вами.

Я хотела возразить, что желающих пообщаться с ним будет столько, что Диего станет не до тех, кто его игнорирует, но вместо этого спросила:

— У вас есть идея, как мне этого избежать?

— Разумеется, Катарина, — бодро ответил он. — Ни один маг не покусится на то, что принадлежит другому, понимаете?

— Пока нет. Ваши рассуждения идут слишком причудливым курсом.

Нет, я понимала, к чему он клонит, но играть дурочку иной раз очень полезно. А влюблённую дурочку — полезней втройне.

— Если у нас с вами будет роман, дон Дарок