Он долго молчит, мнет в руках сигарету и, наконец, отвечает:

— Мне тоже кажется, что пьеса удалась. Мне она пока нравится больше старых. Но хорошую пьесу трудно увидеть на сцене, поэтому ее надо делать еще лучше. Все равно, наверное, придется еще посидеть над ней».

К осени драматург закончил пьесу. Это можно утверждать потому, что, уехав в конце того года в Москву, он сообщил в письме жене: «Пьеса во многих местах уже прочитана, есть режиссеры и театры, которые хотят ее поставить». Отрывок из нее под названием «Семейная сцена» был опубликован в ангарской городской газете «Знамя коммунизма» 20 декабря. Что касается комедии «Предместье», то ее текст Вампилов подготовил в те же месяцы и напечатал во втором номере альманаха «Ангара» за 1968 год.

Но могло ли удовлетворить драматурга отношение театрального начальства к его пьесам? Комедия «Прощание в июне» московские и ленинградские театры не заинтересовала. Лишь один столичный театр — имени Станиславского — уже в конце жизни автора начал репетировать эту пьесу и показал премьерные спектакли летом 1972 года на выезде — во время гастролей в Красноярске.

Неутомимая Елена Якушкина просила многих главных режиссеров столичных театров прочесть пьесу, но всякий раз они не хотели снизойти до провинциального автора. Даже в родном Театре им. М. Н. Ермоловой Елене Леонидовне не удалось «пробить» произведение своего «любимого автора», как она называла Сашу. Не удалось пристроить «Прощание» и в Театр сатиры, главный режиссер которого А. Эфрос обещал Якушкиной прочитать пьесу, но так и не сделал этого.

С двумя последними к тому времени пьесами хлопоты автора только начинались. Строки из письма Вампилова Ольге Михайловне (конец 1967 года): «За “Предместье” тоже собираются заплатить, но нужно письмо из театра — тоже надо куда-то ехать… хотя бы на один день» — оказались слишком оптимистичными. Чтобы получить гонорар в пресловутом ВУАПе, нужно было добиться разрешения цензуры, распечатки текста на множительном аппарате и отправки его в театры страны и, наконец, подтверждения, что какая-то труппа осуществила постановку пьесы. Все это автор долго не мог дождаться. А за появление на сцене «Утиной охоты» Вампилову вообще предстояла изнурительная борьба до конца жизни.

Вскоре после завершения этой пьесы драматург решил познакомить с ней коллектив Иркутского драматического театра. Здесь автору предложили прочитать ее для членов художественного совета. Ироничную картинку этого действа нарисовал в своих воспоминаниях прозаик Геннадий Машкин, присутствовавший на читке:

«Худсовет собрался в каком-то подсобном отсеке прекрасного здания драмтеатра, выстроенного, как любил говорить Вампилов, сообразно вкусам сибирского негоцианства. Нас поразило обилие старичков и старушек среди членов совета театра. Многих мы и не видели в спектаклях, но на теперешнем заседании они явно задавали тон. Даже главный режиссер Разинкин заискивал перед заслуженными этими старичками. А молодежь вообще теснилась по углам, не смея прерывать старших.

— Что за писатель такой?

— Какой-то Вампиров.

— Ну что ж, послушаем.

Вампилов уже с почетом прошел горнило Читинского семинара 1965 года и сейчас был уверен, что написал стоящую вещь. Главное, пьеса максимально сближена с треволнениями, надрывом сегодняшнего человека. Разве это может оставить равнодушными художественно чутких людей, пусть даже что-то еще не удалось по мастерству вывести на уровень высокой драматургии?

И Вампилов начал читать мягким своим, выразительным, расстановочным голосом. Мы заслушались в который уже раз… Вспомнили, что не в Рабочьем предместье, только тогда, когда Саша глуховато объявил: “Занавес”.

И тут начали прокашливаться члены худсовета, поглядывая ревностно друг на друга: не выскочил бы кто поменьше. Но поднялся самый знатный старичок с бакенбардами, багровым носом и галстуком-бабочкой.

— Нет, не Шекспир перед нами, далеко не Шекспир! — произнес он роковые слова.

За первым оратором слово взяла сухонькая старушка в капроновой шляпке, с раскрытой книжкой в руке и огромным значком передовицы областного смотра культуры на лацкане пиджака. Подкатив глаза к потолку, передовица затянула:

— Не знаю, как кто, но я целиком против… Где-то я уже видела гроб, который вносят на сцену… В зарубежном спектакле…

— Маяков нет! — забасил известный актер, который играл всегда исключительно героев положительного плана. — Где маяки, хочется спросить молодого автора?

— Так моя вещь не про море, — с наигранной растерянностью ответил Вампилов. — Это же про утиную охоту…

— Вот и охотьтесь в другом месте на здоровье, молодой человек!»

Помня теплые беседы с А. Твардовским в Красной Пахре и чтение ему отрывка из пьесы «Прощание в июне», драматург в один из приездов в Москву занес «Утиную охоту» в редакцию «Нового мира». После долгого ожидания автор получил письмо члена редколлегии журнала, известного публициста Ефима Дороша, с которым, кстати, он завязал доброе знакомство:

«Дорогой Саша! Меня не было в Москве, почему отвечаю Вам с таким опозданием. Лакшин пьесу прочитал, он того же мнения о ней, что и мы с Берзер, однако если мы считаем, что ее следует печатать, то он стоит на том, что “Новый мир”-де пьес не печатает. Впрочем, пьесу он мне не вернул, но отдал ее другому заместителю — Кондратовичу, этот, конечно, будет читать долго, вернее, держать ее у себя, поскольку это пьеса, т. е. нечто нашему журналу чуждое. Правда, я буду его поторапливать. Надежд у меня совсем мало, была бы это проза, я бы дал Твардовскому, а пьесу, боюсь, он не одобрит. Впрочем, подожду, что скажет Кондратович. Если у Вас возьмут “Сибирские огни” и Вам нужен будет мой отзыв, напишите, я сразу вышлю…»

Вампилов не предпринял ничего, и драма не была опубликована в прославленном журнале…

* * *

Неизменной оставалась только работа. Александр снова в Москве и в письме, строки из которого приведены выше, он добавляет: «Театр Станиславского требует вторую одноактную[31], боюсь, что написать мне ее придется здесь полностью, уже работаю. Вероятно (все зависит от денег), уеду в Переделкино недели на две. Оля, если я задержусь, то это очень нормально, сама понимаешь, все это моя работа и наши с тобой средства на существование. Так что не хнычь, нечего было выходить замуж за драматурга».

Осенью 1967 года в стране отмечается очередной юбилей Октябрьской революции. Столичные театры дают пример провинциальным, какими премьерами нужно отметить «священную дату». Широко идут спектакли по пьесам А. Корнейчука, М. Шатрова, А. Афиногенова, И. Штока, В. Тура, А. Софронова, И. Дворецкого. Для зрителя, предпочитающего «что-нибудь щемящее о любви», за первое полугодие в 83 театрах сыграна 3713 раз инсценировка по роману А. Калинина «Цыган». Для этой публики сохраняются в репертуарах и «Таня» А. Арбузова, и «Традиционный сбор» В. Розова, и новинки авторов помоложе — «104 страницы про любовь» Э. Радзинского, «Свадьба на всю Европу» А. Арканова и Г. Горина. Отдана щедрая дань популярной тогда теме бесстрашных разведчиков — на втором месте после «Цыгана» по числу постановок идет инсценировка по роману В. Кожевникова «Щит и меч». Даже детектив на сценах театров держится уверенно: спектакли «Тяжкое обвинение» Л. Шейнина и «Судебная хроника» Я. Волчека прошли за полгода более тысячи раз в шести десятках театров[32]. До «Старшего» ли «сына» тут и, тем более, до «Утиной» ли «охоты»?