страшен ни человек, ни призрак, ни дьявол – не при вас, барышни, будь помянут, – отвечал Джон.

– А где сэр Джаспер? – вдруг спросил майор.

– Вот он я. Что за адская суматоха? Из-за нее прерван преотличный сон. Тави, что стряслось?

Сэр Джаспер появился из библиотеки. Глаза у него действительно были заспанные, волосы растрепанные. Ему рассказали о случившемся. Он от души посмеялся и начал язвить насчет дурочек-горничных, что шарахаются от каждой тени. Сэр Джаспер еще не оставил своих шуточек, когда вошла миссис Сноудон – встревоженная, жаждущая узнать причину шума.

– Как интересно! Не думала, что в вашем доме обитает привидение. Расскажите о нем все, что вам известно, сэр Джаспер, и успокойте наши нервы, удовлетворив любопытство, – произнесла миссис Сноудон тоном наполовину настойчивым, наполовину властным, и уселась на священный диван леди Трехерн.

– Особо нечего рассказывать. В былые времена здесь располагалось самое настоящее аббатство. Его основал наш предок, и годами монахи не знали печали. Это видно из того факта, что погреб вдвое больше часовни, да и сохранился куда лучше. Однако другой наш предок, неугомонный и любвеобильный барон Роланд, положил глаз на живописные окрестности аббатства и решил, что здесь отлично будет смотреться его замок. Монахи молились, кричали «Анафема» и грозили барону отлучением от церкви, все тщетно. Барон выгнал их, разрушил аббатство и построил вожделенный замок. Аббат Бонифаций, покидая свое пристанище, проклял всех, кому суждено здесь жить, и поклялся преследовать наш род, пока не сгинет последний из Трехернов. С этим страшным проклятием Бонифаций и оставил барона Роланда и поспешно умер, чтобы взяться за исполнение своей богоугодной миссии.

– И он действительно появляется в этих стенах? – спросила Бланш.

– О да! Бонифаций очень добросовестно подходит к выполнению своей миссии, с тех самых пор и до наших дней. И, говорят, не он один. Здесь видели и других монахов. Роланд пощадил часовню и северную галерею как самые древние части аббатства; он лишь присоединил к ним более современные постройки. Мы сочувствуем бедной братии. Наша семья даже привечает монахов и раз в год, на Рождество, мы зажигаем в галерее камин, дабы они обогрели свои призрачные сущности.

– Миссис Бенсон однажды рассказала мне, что появление призрака – всегда знак скорой смерти кого-то из членов семьи. Это правда? – спросила Роза, и любопытство ее возросло, когда она заметила, какой встревоженный вид у Октавии и каких усилий стоит сэру Джасперу сохранять беззаботное выражение лица.

– И впрямь, существует такое глупое суеверие. Однако верят в него только слуги, как обычно в подобных случаях. Когда в доме больной, безмозглой девчонке-горничной или старой кликуше непременно что-нибудь да примерещится, а в случае печального исхода суеверные дурочки утверждают, будто смерть предрек призрак. Бенсон, к примеру, видел аббата незадолго до смерти моего отца, а старик Роджер – в ту самую ночь, когда моего дядюшку хватил удар. Вот и Пэтти никак не убедить, что сегодняшнее происшествие вовсе не предвещает смерть мне или Морису, ибо галантный призрак щадит женщин нашей семьи, и до сих пор все они покидали этот мир спокойным и естественным путем. А тебя, кузен, встревожило сегодняшнее событие?

Сэр Джаспер обращался к Морису, который как раз возник в зале.

– Нет, скептично и безразлично отношусь к подобным вещам. Но я согласен с Октавией – не надо ничего рассказывать тетушке, если только она сама не слыхала шума. Ее покои расположены далеко от галереи, может, крик до них и не долетел.

– Откуда ты все знаешь? Тебя ведь здесь не было, Морис, когда я об этом говорила!

И Октавия с удивлением взглянула на своего кузена. Многозначительно улыбаясь, Морис отвечал:

– Я слышу, вижу и понимаю очень многое из того, что ускользает от других. Джаспер, внемли моему совету – пригладь волосы, которые в полном беспорядке после сна. С вашего позволения, миссис Сноудон… На этот пышный бархат, похоже, липнет каждая соринка.

Носовым платком Трехерн аккуратно стряхнул с подола миссис Сноудон несколько белых крапинок. Сэр Джаспер резко развернулся и поспешил удалиться, чтобы исправить погрешности своего туалета, а миссис Сноудон прикусила губу, однако нежно поблагодарила Трехерна и даже попросила его застегнуть ей пуговку на перчатке. Пока он был этим занят, она шепнула:

– В другой раз будьте осторожнее. У Октавии зоркие глаза, а от майора могут быть неприятности.

– От вас-то они будут наверняка, только я не боюсь, – последовал ответ, сопровожденный недобрым взглядом.

Конец эпизоду с призраком положило появление миледи. Сразу было видно, что она пребывает в неведении. Октавия выскользнула за дверь, чтобы выяснить у Джона, все ли следы происшествия заметены. Трехерн занял беседой миссис Сноудон, майор развлекал миледи, а сэр Джаспер завладел вниманием сестер Тальбот.

Был Сочельник, ежегодно в этот вечер на северной галерее бывшего аббатства устраивали танцы. Хотя ждали их всегда с нетерпением, нынче рассказ Пэтти поубавил энтузиазма, даром что никто в этом не признался бы. Сэр Джаспер досадовал и лез из кожи вон, разгоняя тучи напускной веселостью, которой отнюдь не чувствовал. Как только джентльмены после ужина присоединились к дамам, он что-то шепнул своей матери. Она поднялась, предложила генералу сопровождать ее и в паре с ним возглавила оживленную процессию, следующую на северную галерею, откуда уже неслись звуки музыки. Остальные двинулись за миледи и генералом – включая Мориса, которого два лакея несли по лестнице прямо в кресле.

Теперь ни одна настоящая бальная зала не могла бы вызвать меньше ассоциаций с призраками, нежели северная галерея – их обиталище. В огромных каминах по обоим концам галереи пылал огонь, а фигуры рыцарей, что стояли вдоль стен, через одного вместо копий имели в руках зажженные свечи (идея сэра Джаспера, о которой он шепнул матери). Узкие окна в толстых стенах впускали лучи зимней луны, в смешанном свете каминов и свечей тускло поблескивали плющ, остролист и еловые лапы. Арочные своды были украшены флажками, в самом центре свешивалась с потолка пышная омела. В нишах заранее поставили кресла с красными подушками, а музыканты, скрытые высоким дубовым экраном, уже наяривали «Роджера из Коверли»[32].

Со всей возможной торжественностью миледи и генерал начали танец. По старой доброй традиции, нарядная мужская и женская прислуга танцевала с господами, почитая это за великую честь, но и смущаясь безмерно. Сэр Джаспер кружил экономку, так что у нее в глазах темнело, а пышные юбки с шумом вихрились. Миссис Сноудон снизошла до седовласого дворецкого, и Джон, которому его юная госпожа подала руку, чуть не лопался от гордости. Майор танцевал с каждой хорошенькой горничной, а