производства. Чтобы выполнить план, в цехах в конце каждого месяца объявляли аврал, и рабочие сутками не уходили с завода. Соломатов, молодой бригадир из холодно-прессового цеха, с воодушевлением призвал свою бригаду на протяжении двух недель работать, не покидая цеха и ненадолго прерываясь только на еду и сон. В результате они перевыполнили норму на целый месяц. Вдохновленный успехами бригады, начальник литейного цеха цветных металлов на Кировском заводе создал движение, которое назвал «соломатовским». Однако «успехи» были иллюзорными: корпуса большинства произведенных бригадой противотанковых ракет оказались неисправны, а рабочие были вымотаны до предела. Аналогичные результаты наблюдались в других молодых бригадах. Один начальник неделями держал рабочих в цеху, где они работали при температуре выше 38 °C, так что молодой бригадир на время потерял трудоспособность. Как отметил присланный ЦК инспектор, руководство завода, в том числе партийное, не понимало, что вреда от такой работы больше, чем пользы[714]. Соломатовский эксперимент, впервые проведенный по инициативе самих рабочих, не был примером для подражания.

Итоги расследования Михайлов подвел в язвительном отчете, отправленном секретарю ЦК А. А. Андрееву и заместителю председателя Совнаркома В. М. Молотову. Отчет позже опубликовали в многотиражной «Комсомольской правде». Михайлов подчеркивал, что на предприятиях авиационной, танковой и угольной промышленности условия не лучше тех, что ранее обнаружили в Челябинске. В общежитиях грязь, процветает воровство, и они совершенно непригодны для жизни. Там устраиваются неизвестные личности, не работающие на заводе, они пьют и играют в карты. В одно общежитие пробралась шайка хулиганов и запугивала живущих там девушек. Выпускников ремесленных училищ, отправленных на оборонные заводы, устраивают на второстепенные должности, не требующие квалифицированной работы, или заставляют переучиваться. В частности, на заводе № 466 токарей переучили на сверловщиков, а сверловщиков – на токарей. Бригадиры использовали их для выполнения тех или иных работ по необходимости. Михайлов назвал сложившуюся ситуацию нелепой. Молодых рабочих не обеспечили зимней одеждой и обувью. Михайлов раздраженно заметил, что директорам предприятий пора перестать ждать, пока государство выделит им товары широкого потребления, и создавать собственные цеха[715]. Среди общежитий встречались и отдельные исключения, свидетельствовавшие о том, что, несмотря на дефицит строительных материалов, постельных принадлежностей и топлива, внимательное отношение руководства к проблемам способно многое изменить. В общежитии завода боеприпасов № 68 было чисто и светло. Спали рабочие на таких же деревянных нарах, но доски были крашеными, их застелили чистыми соломенными матрацами, снабдив рабочих подушками, фланелевыми одеялами, наволочками и простынями. У подростков были полотенца, умывальник с горячей водой, кипятильник, общая ванная. На входе днем и ночью дежурили вахтеры, не пуская в общежитие никого из посторонних. Но даже при таких условиях лишения были неизбежны. Один рабочий рассказал, что оказался почти босым: ему выдали ботинки, но их украли. Дефицит обуви оставался серьезной проблемой. Рабочие могли пойти в обувную мастерскую, но там не было кожи для ремонта. Шестнадцатилетний токарь объяснил: «Я сирота. Мне некому прислать что-либо. Я все свое износил. Мне голодно. Производственную норму я выполняю. Получил за март 520 рублей на руки. Работаю всего 2 месяца. Не знаю, что делать с деньгами». Работники партийных организаций и профсоюза, равно как и руководство завода, настойчиво просили Наркомат боеприпасов обеспечить рабочих одеждой и обувью[716].

К осени 1942 года протесты и исполненные негодования сообщения вынудили руководство страны обратить внимание на убогие условия жизни[717]. Правительство распорядилось провести ряд новых проверок, чтобы удостовериться в соблюдении правил. Руководители предприятий старались решить наиболее острые проблемы, но им не всегда это удавалось. На Ново-Тагильском металлургическом и примыкающем к нему коксохимическом заводах в Нижнем Тагиле, как и на Уралмашзаводе, огромном машиностроительном предприятии в Свердловске, из остатков металла изготовили койки вместо обычных деревянных нар, выдав рабочим чистое постельное белье. В общежитиях регулярно проводили дезинфекцию, в комнатах установили надежно запирающиеся ящики для личных вещей. Так как одежда и обувь оставались дефицитом до конца войны, им изобретали импровизированную замену, используя портянки и тряпки вместо носков и даже ботинок[718]. Однако и в 1943 году заметного улучшения условий не произошло, и новые проверки приводили к тем же прискорбным выводам относительно предприятий по всей стране, а не только в промышленных городах на востоке. Когда руководительницу одной текстильной фабрики в Ивановской области спросили, почему в середине 1943 года рабочие все еще живут в неотапливаемом амбаре и спят без постельного белья на дощатом настиле поверх бетонного пола, она, как передавали, ответила: «Нет ничего удивительного, что рабочие живут в таких условиях, сейчас война, нужно потерпеть»[719].

Проверяющие пришли в неподдельную ярость, увидев, что происходит. Секретарь ВЦСПС Клавдия Николаева заметила, что у многих молодых рабочих отцы на фронте, а матери – на оккупированных немцами территориях. Вдали от дома они не могут связаться с родными и живут в постоянной тревоге за их судьбу. Как Михайлов, так и Николаева писали Сталину, Молотову и Андрееву, подчеркивая связь между мобилизацией и текучестью кадров. Николаева сообщала: «Руководители предприятий кричат о нехватке рабочих для выполнения плана, а Наркоматы не знают действительного положения на предприятиях и слепо поддерживают неправильные требования предприятий на дополнительную рабочую силу»[720]. Ей вторил Михайлов: «Привыкнув считать людей сотнями и тысячами, многие руководители заводов не интересуются судьбой каждого рабочего». Мобилизация позволяла им почти бесконечно пополнять штат сотрудников. Как язвительно заметил Михайлов, руководители оборонных предприятий, «привыкшие легко получать удовлетворение своих заявок на рабочую силу, не научились по-настоящему дорожить рабочими, заботиться о них». Несмотря на «беспрерывные мобилизации, перевозки огромного количества людей», заводы и шахты не в состоянии были удержать присланных им рабочих[721].

Ил. 8. Женщины укладывают минометные снаряды для отправки на Центральный фронт. Декабрь 1942 года. Публикуется с разрешения РГАКФД.

Как указали Михайлов и Николаева, массовая мобилизация и перевозки людей на большие расстояния скорее служили причиной текучести кадров, чем решали проблему. Однако их резкая критика осталась без ответа. Руководителей предприятий и местных партийных организаций оценивали не по условиям, которые они создавали для рабочих, а по способности выполнять производственный план. Когда карагандинские угольные шахты не выполнили план на первую половину 1942 года, секретарю обкома партии недвусмысленно дали понять, что, если в следующие два месяца шахты не смогут выполнить и перевыполнить норму, его снимут с должности и выгонят из партии. Никаких исключений, никаких оправданий[722]. Страна вела вооруженную борьбу за собственное существование, и руководителям объясняли, что производство сейчас важнее всех остальных проблем.

Принудительный